Он налетел на неё злобным корщуном, грубо схватил за плечи, начал трясти, как в тот день, когда она оказалась в его доме.
- Ты уйдешь? - ОН оглушил её своей яростью, - Да кто ты такая, чтобы решать, приходить тебе или уходить, когда вздумается? До тебя ещё не дошло, что от тебя ничего не зависит? Что не тебе решать хоть что-то в своей жизни? Ты всё ещё не осознала, кто я? Лишь я решаю, любить тебе меня или нет! Приходить тебе или оставаться! И я пока никуда тебя не отпускал! Я пока не насытился! Ещё не растоптал тебя до конца! Не унизил ниже низшего на свете! Поэтому пока ты никуда не уйдешь! Никуда! Совсем никуда! Не позволяю!!! Поняла меня? Ты - моя рабыня! - его рысеобразные глаза потемнели от ярости, кажется, тёмными, стали даже белки. И они так сузились, что казалось, могли резать её лицо живьем, лишь касаясь её взглядом. - Ты - моя! Моя! Моя! - повторял ОН в иступлении, сотрясая её хрупкое тело, словно желая вытрести из неё душу. И наконец, буря в его голосе начала убывать. Пока, наконец, Кай не добавил совсем тихо: “Навсегда,” - и его голос дрогнул, когда он произнёс это последнее слово.
ОН больше не тряс её, но его пальцы замерли на её плечах, там же, где только что они впивались в её тело безжалостными клещами. Они просто смотрели друг другу в глаза, не издавая ни звука, и кажется, перестав дышать. Наконец, Кай прильнул головой к её лбу. Их глаза закрылись, бездна снова разверзлась под их ногами, и они вновь потеряли землю под ногами...
Они стояли так, не шелохнувшись несколько минут. И то, о чём они оба так страстно мечтали, пока были в разлуке, словно бы произошло между ними в эти мгновения. Потом ОН обнял её, а она обняла его. Опустив лицо ему на плечо, она заплакала навзрыд, надрывно, со всхлипами:
- Почему ты так разговаривал со мной? - спросила она жалобным голосом, не поднимая на него глаз.
ОН ничего не отвечал, только прижал её сильнее. А рыдания Тамары продолжали сотрясать её хрупкое тело.
- Прости меня, Тамара, - сказал он не очень громко.
Постепенно её стенания сошли на нет. И когда она подняла глаза, её взгляд был твёрд, как сталь.
- Ты сказал, что не отпустишь меня? От меня ничего не зависит? - она словно просто уточняла.
- Нет, ты будешь со мной до конца.
Её глаза блеснули.
- Ты будешь служить мне?
- Тамара, я никому не служу, даже тебе! - мягко возразил он.
- Хорошо, - она подумала секунду, - будешь ли ты любить меня? Выполнять все мои желания и капризы, какими бы они не были?
- Да, - просто ответил он.
- Будешь ли ты расправляться с моими врагами?
- Да, - снова был его ответ.
- Есть два дурных человека, - вкрадчиво начала она, - они обманули и изнасиловали одну невинную девушку. Бедняга сопротивлялась, и эти герои превратили её лицо в один сплошной красно-синий синяк. Они сломали бедняге нос. Родители этих ублюдков очень богаты и влиятельны. Такие же ублюдки, как и их сыновья. Она же дочь - бедняка. Ублюдки остались безнаказанными. Я хочу, чтобы, - она приблизила губы к его уху, и они зашептали почти сладострастно. С каждым новым словом его глаза темнели всё больше, - Такое можно устроить? - спросила она снова вслух, вопросительно глядя ему в глаза.
Его рысеобразные глаза смотрели на неё испытующее несколько мгновений, но красивые губы ожили лишь для того, чтобы сказать:
- Да.
- Они поплатятся по справедливости? Как и все остальные подобные ублюдки? - её губы едва заметно дрогнули в довольной улыбке.
- Да.
- Отныне ты всегда будешь говорить мне только “да”?
- Да, - прозвучал его ответ.
Глава 38
В час начала звёздного мероприятия, когда лимузины с випами стали стягиваться к паркингу Яблока, у ног Евы грудились две обычные вереницы людей - это были желающие забраться на смотровую площадку в голове статуи.