Вытащив из кучки отвратительных нарядов самый, на мой взгляд, безвкусный, я решительно заявила Кати, что на обед надену именно его.
На девушку было жалко смотреть.
– Но, леди Амелия, может лучше это белое? – умоляла она, перебирая симпатичные платья. – Или это, светло-зелёное? Оно подойдёт к вашим глазам!
Но переубедить меня не удалось. Если уж я настроилась предстать в самом неприглядном виде, я это сделаю. Пусть женишки дважды подумают, стоит ли брать меня замуж…
На обед я спускалась в пышном розовом платье, обильно украшенном бантиками и цветочками, мои волосы были гладко причёсаны и собраны в пучок, Кати чуть не плакала, пока всё это творила. Макияж, завершивший образ, наносила уже я сама. Сильно выбелила пудрой лицо, а затем ярко нарумянилась. Повертевшись у зеркала, я осталась довольна собой и мысленно потёрла руки в предвкушении. Как оказалось, даже кукольную внешность Амелии можно качественно изуродовать, если подойти к делу с душой. То, что нужный эффект достигнут, подтвердили и вытянувшиеся физиономии сестрицы и родителей, стоило им меня заметить.
Молодой, внешне симпатичный черноволосый мужчина, как я полагаю, отец, сидевший во главе стола, даже побледнел. На его лице читалась нешуточная борьба с самим собой: поприветствовать меня, как дочь, согласно этикету, или сделать вид, что мы вообще незнакомы? Женщина, восседавшая по левую руку от него, леди Каталина, покраснела от злости и сжала губы в тонкую линию, зато Мелиса выглядела довольной. Она занимала место по правую руку от отца и прямо напротив двух красивых мужчин, в которых стреляла глазками, а сейчас и вовсе гордо выпятила грудь и соблазнительно заулыбалась. О, а это, похоже, и есть женишки?! Я перевела взгляд на двух сидящих рядом мужчин. Что ж, вынуждена признать, служанка, объявившая их красавчиками, не преувеличивала. То, что мужчины родные братья, стало заметно сразу, так они были похожи – оба темноволосы и кареглазы, с тонкими, аристократичными чертами лица и красиво очерченными губами. Торговцы? Очень сомнительно, скорее аристократы в энном поколении. Ещё меня смущало какое-то несоответствие в их внешности, над их головами клубилась странная мутная пелена, сквозь которую что-то проглядывалось, только что именно, мне от двери в столовую, где я стояла, ожидая приглашения, было не разобрать.
Наконец, лорд Кристоф взял себя в руки, натянуто улыбаясь, поднялся со стула и поприветствовал меня. То же проделали и женихи, в отличие от остальных присутствующих, умевшие держать лицо гораздо лучше, и мне не удалось понять, какое впечатление произвели на них мои эксперименты с внешностью.
– Позвольте представить вам мою дочь, леди Амелию тер Ардо, – произнёс отец, подведя меня к стулу рядом с Мелисой, через стол от мужчин. Наверное, понадеялся, что так женишкам труднее будет разглядеть мою феерическую красоту. Зря, конечно, я очень старалась, чтобы полюбоваться можно было и на значительно большем расстоянии, чем какой-то стол. – Дорогая, а это братья Витор и Вейнор Крисперо, которые очень хотят с нами породниться и просят твоей руки.
Всё это время я стояла, глядя в пол, как и положено по этикету, а когда представление закончилось, присела в корявом реверансе, наспех выученном и отработанном с Кати за утро. Теперь можно поднять голову и более внимательно посмотреть на мужчин. Что я и проделала, сразу дернувшись от удивления. Мутная пелена над головами женихов прояснилась, и я чётко увидела по два рога на голове каждого мужчины. Демоны?! Ух, ты! Молча, широко распахнув глаза, я разглядывала это, ранее невиданное чудо, не обращая внимания на лорда Кристофа, настойчиво дёргавшего меня за руку. А, ну да. Теперь я должна поприветствовать мужчин и сказать что-то милое.
– Рада приветствовать в нашем доме, уважаемые лиры! – мило улыбнулась я, блеснув новыми знаниями, ведь именно так принято обращаться к мужчинам этой расы, как я недавно узнала.
То, что сделала что-то не то, поняла практически сразу. Братья напряглись, сверля меня пронзительными взглядами, леди Каталина и Мелиса поперхнулись, а лорд Кристоф густо покраснел.
– Простите, уважаемые! Моя дочь недавно упала с лестницы и, видимо, ещё не совсем пришла в себя, – оправдывался отец. – Она не хотела вас оскорбить. Извинись, Амелия!