Была задета его гордость.
— Вы правы, — заявил он. Затем обратился к Кастэну: — Он верно говорит. Мне нравятся красноречивые люди. Это ваш служащий?
— Да, — кивнул Кастэн, — он из Парижа.
Ему оставалось лишь вытащить свой каталог и сообщить цены. Торговец досками созрел. Я думаю, имей мы в нашем каталоге гроб из чистого золота, мы бы продали и его.
Выйдя на улицу, Кастэн долго не мог вымолвить ни слова. Раздраженный молчанием, я сам вызвал его на разговор:
— Ну, патрон, что вы скажете о таком начале?
Он остановился, пожал плечами и пробормотал:
— Ваши методы несколько резковаты. Но результат сногсшибательный!
— А разве это не самое главное?
— Действительно. Но другие могли бы возмутиться.
— Ну и что? Экая важность, если вы не боитесь конкуренции. Нет, месье Кастэн, клиенты любят, когда их подталкивают. Большинство людей не могут сами решиться, вот они и признательны вам, что вы делаете это за них.
Но я его не убедил до конца. Он угрюмо молчал до самого дома.
Жермена оставалась в магазине, что-то подсчитывая за стойкой. Когда она меня увидела, ее глаза просияли.
— Он великолепен! — заявил Кастэн, вешая свою шляпу с краями, загнутыми наподобие ручек гроба. — Ты знаешь толстого Ришара с лесопилки? Скуповат, не правда ли? Так вот, он его обработал в мгновение ока.
Я не ожидал такого взрыва энтузиазма.
— Оставайтесь обедать, — предложил мой хозяин.
Я старался не смотреть на его жену.
— Нет. Как договорились — только в полдень. Кроме того, я очень устал и собираюсь пораньше лечь.
Он не настаивал.
— Как хотите. Не желаете ли аванс в счет вашей зарплаты?
— Не сейчас, мы еще поговорим об этом.
— Согласен.
Я откланялся со смутным чувством вины перед женщиной. Мне казалось, что я оставляю ее среди заброшенного кладбища.
Столовая привокзальной гостиницы была неплохой, в ней витал дух детства. Это приятно контрастировало с атмосферой в магазине Кастэна. Я заказал себе домашний ужик, оказавшись за столом в компании с каким-то клерком и учителем.
Мне захотелось посидеть в одиночестве где-нибудь в тенистом уголке. Идти спать было еще рано. Я решил сходить на вокзал, чтобы купить сигарет и какие-нибудь журналы.
Стояла прекрасная весенняя ночь, с незнакомыми звездами и запахами, доносимыми слабым ветерком. С порога гостиницы я жадно вдыхал этот воздух. Ночь вливала в меня силы.
Из темноты раздался чей-то голос, звавший меня:
— Месье Блэз!
Я повернулся направо и за грудой ящиков разглядел чей-то силуэт и светлое пятно лица. Голос повторил:
— Месье Блэз…
Я направился в темноту и узнал Жермену Кастэн. Она неподвижно стояла возле гостиницы, под окном столовой. На плечи она набросила старое пальто, ее волосы были в беспорядке. Подойдя ближе, я увидел, что она плачет.
— Мадам Кастэн, — пробормотал я, — что произошло?
Вместо ответа она отошла в сторону, где росли платаны, кустарник, стояла трансформаторная будка.
За ней мы и остановились. Сердце мое забилось, мне захотелось взять ее на руки.
— Почему вы плачете?
— Я не плачу.
— Плачете.
Она провела пальцем по щеке.
— Извините, что я позвала вас по имени, я просто не помню, как ваша фамилия.
— Напротив, мне это приятно. Ответьте же, почему вы плачете?
— Потому что он меня побил.
Я не верил своим ушам.
— Он вас бьет?
— Да, и часто.
Я был в смятении. Конечно, я предполагал, что жизнь с Кастэном не сулила ничего хорошего его жене, но предположить, что он еще и бьет ее…
Я сжал кулаки.
— Грязный тип! Осмелиться поднять руку на вас… Почему он вас бьет?
Лицо ее сделалось серьезным, задумчивым. Она взяла себя в руки.
— Потому что… — выговорила она наконец, — потому что от этого ему легче, я думаю, слабые мстят за свою слабость тем, кто еще слабее, чем они сами.
Я задал ей вопрос, который терзал меня, и я не осмеливался спросить ее прямо:
— Почему, черт возьми, вы вышли замуж за этого типа? Он вам подходит, как перья кролику!
По насыпи тихо прошел поезд, астматично попыхивая. Его красные отблески осветили лицо Жермены, и я увидел, что ее взгляд стал злым.