Я спросил, где находится улица Мориса Лесера. И какой-то мальчуган отвел меня туда. Это была узенькая улочка с мигающим на перекрестке светофором. Я пошел по округлым камням мостовой в поисках дома номер 3.
Это был особняк с массивной дверью, наподобие тюремной. Я позвонил. Мне открыла какая-то дама. Когда я сказал, что желал бы видеть господина Мориса Тюилье, она ответила хриплым голосом, что мне надо пройти через вестибюль и подняться по лестнице. Комната парня находилась над вестибюлем, в котором, наверное, можно было бы ставить автомашины. По всей вероятности, владельцы особняка скупые или не очень состоятельные люди: чтобы добыть денег, они отдавали его внаем.
Лестница постанывала под моими шагами. Железные перила болтались и не смогли бы устоять перед напором какого-нибудь пьянчуги. Узкие ступени вели на площадку, куда выходило несколько дверей. Поднявшись, я позвал:
— Месье Тюилье!
Первая дверь открылась настежь и передо мной появился ОН… Морис был гораздо красивее, чем на фотографии. И пожалуй, красивее меня! Высокий, атлетически сложенный, в вельветовых брюках, клетчатой рубашке и кедах. У него были темные горячечные глаза, пепельные, коротко остриженные волосы и окаймлявшие его рот две глубокие морщины. Тюилье стоял передо мной, как готовая укусить собака.
— Это вы меня звали?
— Да.
— Что вы хотите?
— Если вы позволите войти, мне будет удобнее объяснить вам.
Я подумал, что парень сбросит меня с лестницы, но он согласился.
— Хорошо, входите. Вы знаете, это не дворец…
— Мне все равно.
Это его успокоило. Он улыбнулся:
— Я вас никогда не видел.
— Я тоже, но всему есть начало, не так ли?
— Кто вы?
— Сотрудник Ашилла Кастэна, вы знаете его?
Морис насторожился. Его верхняя губа зло дернулась, и он снова стал похож на злую собаку.
Жилье было под стать хозяину. Волосяной матрас, лежавший прямо на полу, был накрыт большой квадратной кашемировой шалью. Красивый стол, комод в стиле Людовика XIV, несколько стульев и туалетный столик со сложенными на нем фотоматериалами. Стены были увешаны фотографиями. Свет в комнату проникал только через застекленную дверь. Здесь было сумрачно, и это особенно подходило фотографу.
Тюилье разглядывал меня, уперев руки в бока. Глаза у него были с красными прожилками.
— Сотрудник Ашилла Кастэна, иначе говоря — помощник могильщика… И вместо того, чтобы закапывать жмуриков, вы шпионите за мной?
Я удержался от желания врезать по его милой мордашке.
— Если и шпионю, то по просьбе мадам Кастэн…
Я вытащил конверт, который передала мне Жермена, и бросил на стол.
— Ее муженек помешал ей приехать сегодня к вам заняться любовью. Я надеюсь, вы извините ее.
В глазах парня я прочитал глубокую тоску. Должно быть, он ждал ее, поэтому и встретил меня так резко. Морис заикнулся:
— А? Как это?
— Я же говорю вам, вчера в их доме была баталия по поводу Пон-де-Лэра. Кастэн не хочет, чтобы его жена сюда ездила, может быть, ему кто-то нашептал… У нее не было другого способа, чтобы вас предупредить, усекаете?
Тюилье уставился на конверт:
— А это что такое?
Он знал, это было видно по его взгляду, но хотел удостовериться, знаю ли я.
Этот тип мне не нравился. Может быть, он и был болен, во всяком случае, я убедился, что с ним что-то не так… Жермена, как влюбленная женщина, хотела видеть в нем только самое лучшее, что ждут от мужчины, пусть даже на самом деле он был полным ничтожеством.
— Это, — игриво обронил я, — ваше содержание на неделю.
Он вздернулся, рассчитывая напугать меня. Но я был наготове. Если он сделает хоть какой-нибудь враждебный жест, я первый врежу ему по башке!
— Я говорю, это вам на пропитание. Ну, вроде поминального пирожка. Налог, взятый вашей мадам с покойничков Кастэна.
Он взял конверт, открыл его и вытащил четыре тысячи франков. Гримаса отвращения изогнула его подвижную верхнюю губу.
— Не густо, а? Вам бы лучше обслуживать какую-нибудь богатую вдовушку на Лазурном берегу… Жермена старается, как может, но с ее жадиной-могильщиком далеко не уедешь.
— Убирайтесь! — заорал Тюилье.
— С удовольствием!
Я уже вышел на лестницу, когда он меня окликнул:
— Эй!
Я повернулся.
— Вы мне или вашей собаке?
— Послушайте-ка…
Я заколебался, но все же вернулся в комнату. Там плавал неприятный запах гипосульфита. Вначале я не уловил его.