Пожав плечами, он повернулся к глядевшим на него с иронией немцев и двинулся на них, сжав кулаки от ярости так, что они побелели.
— Эй, вы! — рявкнул он им в лицо.
Оба держиморды перестали улыбаться.
— Зачем ты избил его, ведь он столько сделал для тебя! — протестующе выкрикнула Лиза.
Ей было очень плохо. И от подавленного состояния Фредди, и от злопамятства Франки. Ее угнетало то, что ему пришло в голову сначала отомстить Фредди, а уж потом поблагодарить его за самоотверженность и смелость.
— Если бы он не поступил так со мной, то ему не пришлось бы получать пощечины, — возразил Франк. — Ты сердишься на меня? — спросил он у Фредди.
— Нет, но я по-другому представлял себе нашу встречу!
Франк злорадно засмеялся. Паоло тоже, но его смех был нервным. Общий приступ охватил и Баума, и он взорвался в свою очередь. Фредди бросился на него и нанес удар сбоку в челюсть.
— Эй, ты! Тебе не за то платили, чтобы ты плевал мне в морду! — проорал он.
Чтобы поддержать своего дружка, на него, в свою очередь, бросился Варнер. Завязалась профессиональная, короткая и яростная драка.
— Франк! Умоляю тебя, разними их! — в ужасе простонала Лиза.
Бросившись на соперников, Франк ловко растащил их в стороны.
— Хватит! — бросил он.
Они, запыхавшиеся, остановились и успокоились.
— Который час?
— Без четверти семь, — сказал Паоло.
Франк подошел к стеклянной двери. Ему не терпелось увидеть, как причаливает их корабль.
— Тебе не стоит показываться! — посоветовала Лиза. — Кто знает…
Франк нахмурился.
— Ты смотри, к нам гости с визитом! — сказал он.
Отойдя от двери, он уселся на место.
— Визит? — встревоженно проворчал Паоло, направляясь к двери. Его брови нахмурились.
— Кто это? — спросил Фредди.
За стеклом вырисовался силуэт Гесслера, поднявшегося по железной лестнице. Паоло открыл ему дверь.
— Неприятности?
Адвокат был мрачен.
— Полиция стоит перед туннелем и всех проверяет, — объяснил он. — Я хотел пройти по мосту, но и его перегородили.
— Боже мой! — простонала Лиза. — Они уже обнаружили побег.
— Ты смотри! Скажите-ка на милость, все произошло быстрее, — оценил Паоло. — А я-то считал, что фрицевские легавые — копуши.
Немцы бросились к Гесслеру с расспросами. Он объяснил им, что происходит. Те, не теряя хладнокровия, внимательно выслушали его. Варнер посмотрел на часы и мысленно рассчитал, сколько времени осталось до прихода корабля и сколько времени понадобится полицейским, чтобы развернуться в полную силу.
— Они заметили вас? — спросил Франк.
Гесслер покачал головой.
— Я увидел их прежде, чем они меня.
— Вы уверены?
— Уверен.
— То, что вы развернулись в обратную сторону, не привлекло ничьего внимания?
— Нет.
Гесслер явно не намеревался входить в подробности. Его сдержанность раздражала Франка.
— А где ваша машина?
— Я оставил ее на стоянке судоверфи. Там ее не заметят.
И они погрузились в судорожные размышления. Первым нарушил молчание Фредди.
— Я не понимаю, зачем вы вернулись! — категорично заявил он.
— Правда? — спросил адвокат.
— Не вижу причин, почему легавые помешали бы вам пройти!
— Они бы наверняка отметили мое имя: я слишком известен.
— Как вы думаете, они собираются обшарить весь квартал? — обеспокоенно спросил Паоло.
— Не думаю.
Франк покачал головой.
— Пока они ищут тюремный фургон, — отрезал беглец, — вряд ли им взбредет в голову подняться по этой лестнице. Нужно не терять чувство логики и не нервничать!
Эти слова успокоили Лизу.
— Тебе стоит переодеться, Франк, — сказала молодая женщина, указывая на чемодан.
Франк согласился.
— Вы останетесь здесь, мэтр?
Гесслер утвердительно кивнул.
— Это очень неблагоразумно с вашей стороны, — заметил Франк. — Очень неблагоразумно. Предположите, что… что ситуация сложится неблагоприятно…
Не отвечая, адвокат уселся. Он выглядел бесконечно уставшим, как человек, не спавший несколько ночей подряд и пребывающий в другом измерении, не имея сил вырваться из него.
Гесслер бросил взгляд на Лизу, но та отвернулась. Это не ускользнуло от Франка, и его лицо напряглось. Он открыл чемодан и достал оттуда форму.
Он колебался, надевать ли ее. Эти лохмотья смущали его. С какой-то тайной, невысказанной ностальгией Франк подумал о своей тюремной одежде.