Затем я сам перелез через стену. Моя лодыжка, должно быть, распухла, и навряд ли я смог бы двигаться в течение нескольких дней, но сейчас это было не важно.
Свою машину я оставил под стеной. Чтобы уложить в нее труп, потребовались новые усилия.
Я сел за руль. По счастью, я повредил левую ногу. Если бы это была правая, я не смог бы тронуться…
12
Надо признаться, что за рулем машины, рядом с этим странным компаньоном, я гордился собой. То, что я сделал, было подвигом, мало кто из мужчин способен на такое.
Я проехал несколько десятков километров, вдыхая свежий воздух, врывающийся через опущенное стекло. Дорога бежала передо мной, белея в свете фар. Ехал я медленно, боясь аварии.
Миновав несколько деревушек, я заглушил мотор. Надо было избавиться от трупа. Часы показывали два часа ночи. Я хотел вернуться в Париж до рассвета, чтобы привести себя в порядок. Я был грязный, мокрый, окровавленный.
Я вышел из машины и осмотрелся. Что делать с этим разлагающимся мертвецом?
Внезапно у меня мелькнула идея. Я опять тронулся и, свернув с автострады налево, поехал проселком. Мое чувство ориентировки подсказывало, что он выходит к железной дороге на Париж.
Действительно, через четыре километра я увидел железнодорожную насыпь и металлический мост. Я свернул на обочину и остановился. Дорога пересекала болотистую долину, поэтому ее и приподняли. Под насыпью рос тростник.
Я вытащил Кастэна из автомобиля и, взвалив его на спину, двинулся к насыпи по болоту. Кое-как я прошел несколько сот метров. Почва становилась все более зыбкой, и я проваливался почти до колен.
Бросив труп у насыпи, я оттащил его за ноги кверху, чтобы создать видимость несчастного случая. Потом вернулся к машине.
Я чувствовал себя совершенно измотанным.
В пять часов утра я остановился перед домом. По счастью, дверь открывалась автоматически, и не было необходимости будить консьержку.
Постанывая, я поднялся пешком на пятый этаж, вошел к себе и сразу же направился в ванную комнату.
Какое счастье — сбросить одежду и погрузиться в горячую ванну! Моя лодыжка распухла. Она продолжала сильно болеть, но в воде боль понемногу успокоилась. Я яростно намыливался, словно хотел содрать с себя кожу… Затем я облился одеколоном. Это было так здорово — чувствовать себя в безопасности.
Я выиграл эту партию. Никогда никто не узнает, что Кастэн целый месяц провел в гробу одного из своих клиентов.
Я сунул белье в мешок, а костюм повесил возле батареи отопления. Он жалко выглядел, покрытый грязью, порванный.
Затем я взял бутылку и, подпрыгивая на одной ноге, добрался до постели. Проглотив пол-литра рома, я уснул.
Меня разбудил звонок. Я посмотрел на часы: было одиннадцать. Голова кружилась и гудела, как пасхальные колокола. Когда звонок раздался вновь, я надел халат и пошел открывать.
За дверью стояла Жермена. У нее было посеревшее осунувшееся лицо.
— Ты еще спишь? — удивилась она.
— Да, представь себе, вчера, возвращаясь с вокзала, я оступился и подвернул стопу.
Я показал свою ногу. Лодыжка распухла еще больше, чем утром. И стала багрово-фиолетовой. Жермена испугалась.
— Надо вызвать врача.
Я вспомнил, что забыл спросить ее о результатах поездки в Нант.
— Ну, что?
— Представь себе, мужчина, которого мне показали, на пятнадцать лет моложе Ашилла!
Она довела меня до дивана и пошла к консьержке вызывать доктора.
Когда она вернулась, я протянул к ней руки.
— Мы еще не поцеловались, Жермена!
— Действительно… Но, про правде говоря, я об этом не подумала. Эта поездка показалась мне такой долгой…
Как и я предполагал, у меня оказался вывих. Мне предстояло лежать в постели больше недели, лодыжку перебинтовали. Эта неделя затворничества показалась мне слишком короткой. Жермена была прекрасной сиделкой, внимательной и доброй. В ее компании время летело незаметно.
Мы строили планы на будущее: решили покинуть Париж и заняться торговлей в каком-нибудь городке на Лазурном берегу. Жермена хотела приобрести книжную лавку. Она любила читать книги, и этот бизнес казался ей поистине аристократическим. Я разделял ее взгляды, видя себя в шикарном магазине среди разноцветной продукции… Но прежде надо было, чтобы останки бедняги Кастэна обнаружили и опознали. После этого мы будем полностью свободны…
Мое желание вскоре осуществилось. На следующей неделе мы получили повестку, приглашающую нас в жандармерию Ноффле.