— В конце дня всегда бывают пробки, — заметил один из инспекторов.
— Все правильно, — признал комиссар. — Ноу меня уже сложилась уверенность…
Его зубы сжали спичку, засунутую в сигару.
— В этом лифте что-то произошло, — мрачно сказал он. — Пойдете по следам фургона, начиная с Эльбтуннеля. Возьмите всех свободных людей — и немедленно на охоту.
— Вы считаете, что речь идет о побеге, герр комиссар? — спросил один из инспекторов.
— Да, считаю, — ответил комиссар. — Заключенный, которого перевозили в фургоне, опасный французский гангстер. Он был приговорен к пожизненному заключению. За убийство полицейского в Гамбурге.
Вынув сигару изо рта, он осторожно стряхнул пепел в пепельницу.
— Если он сбежал, мы найдем его. И тогда ему не поздоровится. За дело!
Франк достал из кармана фальшивый паспорт и принялся листать его, близко держа перед глазами, как близорукий.
— Кстати, а где же я родился? — в шутку спросил он.
Лиза вытащила из кармана своего плаща черный футляр и протянула его своему дружку.
— Все правильно, — сказала она, — а я чуть не забыла отдать их тебе.
Узнав протянутый ему предмет, Франк растрогался.
— A-а! Все-таки вспомнила!
Он достал из футляра очки. Дедовские очки в железной оправе. Нацепив их себе на нос, Франк принялся оглядываться, чтобы привыкнуть к ним. В этих допотопных окулярах он немного напоминал какого-то ученого. «Он похож, — подумала Лиза, — на русского философа». Его лицо внезапно изменилось, став решительным и внушающим тревогу. Такие лица были у интеллектуалов, живших до Первой мировой войны, не скупившихся ни на идеи, ни на бомбы.
— Очень любезно с твоей стороны, что ты и об этом позаботилась, Лиза, — поблагодарил он. — Знаешь, мне в них лучше…
Поцеловав ее, он снова уселся рядом с Гесслером, изучая свой паспорт. Сейчас он держал его подальше от глаз.
— Теперь я гораздо лучше вижу, — заметил Франк.
Он прочитал первую страницу документа.
— Гораздо лучше.
Затем он обратился к Гесслеру.
— С возрастом, — сказал он, — у нас становится все больше болячек. Только близорукость исчезает.
Резко захлопнув паспорт, он сунул его в карман.
— Месье Гесслер, — внезапно атаковал адвоката Франк, — зачем вы только что наплели нам целую историю о полицейских кордонах? Паоло выходил наружу, там все спокойно.
От его резкого тона Лиза вздрогнула. Фредди подошел поближе, нижняя губа у него отвисла, что придавало его лицу совершенно безобразный вид. В обеих руках он держал по телефонному аппарату.
— Все совершенно спокойно, — подтвердил Паоло. Он стоял, прислонившись к железной опоре, совсем близко от адвоката.
Молчание длилось нескончаемо долго. Варнер читал газету с комиксами, которые так интересовали Паоло до появления Франка. Баум дремал в расшатанном кресле. Оба немца и не почувствовали внезапно возникшего напряжения.
— Не очень-то любезно с вашей стороны так пугать нас, — проскрипел Фредди, нагибаясь к адвокату.
Совершенно выбитый из колеи Гесслер инстинктивно выпрямился. Хмурое выражение исчезло с его лица. Медленным жестом он отодвинул в сторону Фредди. Лиза, Франк и Паоло не сводили с адвоката глаз. Лиза чувствовала, как сильно и беспорядочно бьется ее сердце.
— Я понимаю, что это может вам показаться удивительным, — вздохнул адвокат, — но мне не хватило мужества уйти.
— А я вот считаю, что мужество нужно, чтобы остаться здесь, — возразил беглец. — Причем отчаянное мужество!
Варнер, напевая какую-то песенку, перелистывал газетные страницы. Баум крепко спал, временами всхрапывая.
— Паоло, Фредди! — позвал Франк.
Те приблизились.
— Не могли бы вы спуститься на минуточку на склад вместе с мэтром Гесслером?
Франк произнес эту фразу медленно, без всякого раздражения, абсолютно спокойно, но смысл сказанного был совершенно недвусмысленным. Впрочем, неотрывный взгляд Франка выдавал смятение, царившее в его голове.
Фредди выпустил одновременно оба телефонных аппарата. Они упали на пол, как спелые груши.
— Франк, — пробормотала Лиза, — что все это значит?
— Я скажу тебе, только дождусь, когда мэтр Гесслер спустится на склад.
— Я ничего не понимаю, — сказал Гесслер.
— Я тоже ничего не понимаю, — ответил Франк, — но мы постараемся понять. Который час, Паоло?