В сущности, план был очень простым. Кугель предстанет перед Юкуону и вручит ему эту линзу, или, точнее, линзу, похожую на нее. Юкуону захочет сравнить ее с той, которая уже ему принадлежит, чтобы проверить, как они действуют в паре, и неизбежно посмотрит сразу через две. Расхождение между реальным и иллюзорным миром потрясет его мозг и сделает беспомощным, после чего Кугель сможет предпринять такие меры, какие сочтет нужным.
Есть изъяны в этой схеме? Кугель не видел ни одного. Если Юкуону обнаружит подмену, Кугелю следует извиниться и представить настоящую линзу и таким образом усыпить подозрения Юкуону. В общем и целом, шансы на успех казались превосходными.
Кугель неторопливо прикончил колбаски, заказал вторую флягу вина и с удовольствием обозрел пейзаж по другую сторону Кзана. Ему незачем торопиться. По правде говоря, при ведении дел с Юкуону импульсивность была серьезной ошибкой, в чем Кугель уже убедился.
На следующий день, так и не обнаружив недостатков в своем плане, он посетил стекольщика, чья мастерская была устроена на берегах Скома в миле к востоку от Азеномея, в роще трепещущих желтых билибобов.
Стекольщик осмотрел линзу.
— Точный дубликат, такой же формы и цвета? Нелегкая задача — такой чистый и сочный фиолетовый цвет. Придать подобный цвет стеклу сложнее всего. Для этого нет никакой конкретной краски. Все зависит от догадки и случая. Однако я приготовлю нужную смесь. Посмотрим, посмотрим.
После нескольких попыток он получил стекло требуемого оттенка и изготовил из него линзу, с первого взгляда неотличимую от волшебной.
— Замечательно! — заявил Кугель. — А теперь, какова твоя цена?
— Подобную линзу из фиолетового стекла я оцениваю в сто терций, — небрежно ответил стекольщик.
— Что? — оскорбленно воскликнул Кугель. — Я что, похож на идиота? Эта сумма слишком велика.
Стекольщик разложил по местам свои инструменты, штампы и тигли, не выказывая никакой обеспокоенности по поводу негодования Кугеля.
— Вселенная не проявляет истинной стабильности. Все переходит, течет, движется по кругу, испытывает приливы и отливы. Все охвачено изменчивостью. Моя пена, которая также является имманентной частью космоса, подчиняется тем же законам и изменяется согласно степени заинтересованности клиента.
Кугель, недовольный, отступил назад, при виде чего стекольщик протянул руку и завладел обеими линзами.
— Что ты собираешься делать? — воскликнул он.
— Я верну стекло в тигель, что же еще.
— А как насчет той линзы, которая принадлежит мне?
— Я сохраню ее в память о нашем разговоре.
— Стой! — Кугель глубоко втянул в себя воздух. — Я могу заплатить твою непомерную цену, если новая линза так же чиста и совершенна, как старая.
Стекольщик осмотрел сначала одну, потом другую.
— На мой взгляд, они одинаковы.
— А как насчет фокуса? — заспорил Кугель. — Поднеси обе к глазам и посмотри сквозь них, а тогда уже скажешь!
Стекольщик поднял обе линзы. Одна из них позволяла заглянуть в чужой мир, другая передавала вид реальности. Потрясенный этим расхождением, стекольщик пошатнулся и упал бы, если бы Кугель, стремясь уберечь линзы, не подхватил его и не подвел к скамейке.
Забрав линзы, Кугель бросил стекольщику три терции.
— Все изменчиво, и таким образом твои сто терций перетекли в три.
Стекольщик, слишком ошеломленный, чтобы дать разумный ответ, чтото забормотал и попытался поднять руку, но Кугель уже вышел из мастерской и пошел прочь.
Он вернулся в таверну, надел свои старые одежды, все в пятнах и дырах, и отправился в путь вдоль берегов Кзана. По дороге он репетировал предстоящую встречу, пытаясь предусмотреть все неожиданности. Впереди солнечный свет пронизывал спиральные башни зеленого стекла: дом Юкуону! Кугель приостановился, чтобы посмотреть вверх, на это причудливое сооружение. Сколько раз за время своего путешествия он представлял себе, что стоит здесь, совсем рядом с Юкуону, Смеющимся магом!
Он поднялся по извилистой дорожке, вымощенной темнокоричневой плиткой, с каждым шагом нервы все больше напрягались. Он подошел к входной двери и увидел на тяжелой створке нечто, чего не заметил раньше, маску, вырезанную на старом дереве: изможденное лицо с запавшими щеками, провалившимся ртом, выпученными от ужаса глазами, оттянутыми назад губами и ртом, застывшим в крике отчаяния.