Топография почти не изменилась. Горы к северу были более высокими и более суровыми, и Кугель не мог определить путь, по которому пришел (или, точнее, по которому придет). На месте Фарезмовой стройки находился невысокий лес перистых зеленых деревьев, на которых висели грозди красных ягод. Долина была такой же, как и раньше, хотя реки текли по другим руслам, а вдали виднелись три больших города. Воздух, поднимающийся из долины, доносил до Кугеля странный терпкий запах, смешанный с древними испарениями, исходящими от праха и плесени. Кугелю показалось, что вокруг царит почти ощутимая, странная печаль. По правде говоря, он подумал, что слышит музыку, медленную жалобную мелодию, такую печальную, что на глаза наворачивались слезы. Он попытался отыскать источник музыки, но она тут же умолкла и только тогда, когда он перестал вслушиваться, вернулась снова.
Кугель в первый раз посмотрел на утесы, поднимающиеся на западе, и теперь они казались знакомыми еще сильнее, чем когдалибо. Он озадаченно подергал себя за подбородок. Этот раз был на миллион лет раньше того, второго, случая, когда он видел эти утесы, следовательно, по определению, должен считаться первым. С другой стороны, логику времени нельзя было оспорить, и с этой точки зрения данный пейзаж предшествовал тому, другому.
«Парадокс, — подумал Кугель, — настоящая загадка!»
Какая же встреча послужила фоном для пронизывающего ощущения, которое он испытал в обоих случаях?
Кугель оставил эту тему как бесплодную, его глаз уловил какоето движение. Он снова взглянул вверх вдоль стены утесов, и воздух внезапно наполнился музыкой, которую он слышал раньше, музыкой тоски и возвышенного отчаяния. Кугель застыл в изумлении. Большое крылатое существо в белых одеждах летело на огромной высоте вдоль стены утесов. Его крылья были длинными, из черного хитина, покрытого серой перепонкой. Кугель благоговейно наблюдал за тем, как существо спикировало в пещеру высоко на лицевой поверхности утеса.
Прозвучал гонг. Кугель не смог разобрать, с какой стороны. Обертоны заставили воздух содрогнуться, а когда затихли, неведомая музыка стала почти слышимой. Вдали, над равниной, появилось одно из крылатых существ, несущее человеческую фигуру, пол и возраст которой Кугель не мог определить. Существо зависло в воздухе рядом с утесом и уронило свою ношу. Кугелю показалось, что он слышит слабый крик, а музыка оставалась печальной, величественной, звучной. Тело медленно падало с большой высоты и наконец ударилось об основание утеса. Крылатое существо, избавившись от своего груза, скользнуло к карнизу у вершины утеса. Там оно сложило крылья и встало, почти как человек, глядя вниз, на долину.
Кугель отпрянул за скалу. Заметили ли его? Он глубоко вздохнул. Этот печальный золотистый мир прошлого был ему не по душе. Чем скорее он сможет покинуть его, тем лучше. Путешественник осмотрел кольцо, которым снабдил его Фарезм, но блестящий камень напоминал матовое стекло, и в нем не было тех мечущихся искорок, которые ведут ко всеобщей сущности. Этогото Кугель и боялся. Фарезм ошибся в расчетах, и Кугель никогда не сможет вернуться в свое собственное время.
Звук хлопающих крыльев заставил Кугеля взглянуть в небо, он отскочил и, как мог, укрылся за скалой. Горестная музыка разрослась и утихла со вздохом, когда в лучах заходящего солнца крылатое существо зависло рядом с утесом и уронило свою жертву. Потом оно, сильно хлопая крыльями, приземлилось на карнизе и вошло в пещеру.
Кугель поднялся на ноги и, пригибаясь, побежал вниз по тропе сквозь янтарные сумерки. Вскоре тропа нырнула в небольшую рощу, и здесь Кугель остановился, чтобы перевести дыхание, а потом продолжил путь более осмотрительно. Он пересек полоску возделанной земли, где стояла пустая хижина. Кугель подумал было о ней как об укрытии на ночь, но ему показалось, что изнутри за ним наблюдает какаято темная фигура, и он прошел мимо. Тропа вела прочь от утесов, через холмистые низины, и незадолго до того, как сумерки уступили место ночи, Кугель набрел на деревню, раскинувшуюся на берегу пруда.
Путник приободрился, увидев признаки умелого хозяйствования и достатка. В парке рядом с прудом стоял павильон, предназначенный, вероятно, для музыкальных представлений и выступлений мимов или декламаторов. Парк окружали небольшие узкие домики с высокими фронтонами, коньки домов украшались декоративными зубцами. Напротив пруда стояло более крупное здание с нарядным фасадом, здесь дерево перемежалось пластинками эмали красного, синего и желтого цветов. Три высоких фронтона служили зданию крышей, центральный конек поддерживал панель со сложным резным узором, в то время как на боковых были установлены ряды маленьких круглых синих светильников. Перед зданием стояла просторная беседка, укрывающая под своей сенью лавки, столы и свободное пространство. Все это освещали красные и зеленые фонарики. Здесь отдыхали жители городка, вдыхая благовония и потягивая вино, в то время как юноши и девушки, выделывали па эксцентричного танца под аккомпанемент волынок и концертино.
Осмелев при виде этой мирной сцены, Кугель подошел к беседке. Жители деревни принадлежали к типу, который никогда не встречался Кугелю раньше, — невысокого роста, с крупными головами и длинными беспокойными руками. Их кожа имела сочный тыквеннооранжевый цвет, глаза и зубы были черны. Волосы, тоже черные, у мужчин гладко свисали, заканчиваясь бахромой из синих бусинок, а женщины накручивали их на белые кольца и крючки. Челюсти и скулы этих людей были тяжелыми, длинные, широко расставленные глаза чуть навыкате. Лица же отличались богатой мимикой. Мужчины носили черные юбки с оборками и коричневые кафтаны, их головные уборы состояли из широкого черного диска, черного цилиндра и еще одного диска поменьше размером, к которому крепился позолоченный шар. На женщинах красовались черные штаны и коричневые жакеты с эмалевыми дисками у пупка, а на каждой ягодице крепился искусственный хвост из зеленых или красных перьев.
Кугель шагнул в круг света. Все разговоры немедленно прекратились. Носы застыли в неподвижности, глаза уставились на пришельца, уши любопытно зашевелились. Кугель улыбнулся направо и налево, помахал руками в галантном всеохватывающем приветствии и сел за пустой столик. За некоторыми столами послышалось изумленное перешептывание, слишком тихое, чтобы достичь ушей Кугеля. Вскоре один из пожилых горожан поднялся и, подойдя к столику Кугеля, проговорил чтото. Слов Кугель не разобрал, потому что изза недостаточного объема информации Фарезмово приспособление не смогло определить смысл фраз. Кугель вежливо улыбнулся и широко развел руки жестом, выражающим доброжелательную беспомощность. Старец заговорил снова, несколько более резким голосом, и снова Кугель показал, что не способен понять его. Старец резко и неодобрительно дернул ушами и отвернулся. Кугель подал знак хозяину, указал на вино и хлеб на ближайшем столе и обозначил свое желание, чтобы ему принесли то же самое. Хозяин высказал вопрос, который, при всей его невразумительности, Кугель смог истолковать. Он вытащил золотую монету, и хозяин, удовлетворенный, повернулся прочь. За столиками возобновились разговоры, и довольно скоро звуки обрели для Кугеля смысл. Наевшись и напившись, он поднялся на ноги и подошел к столу того старца, который первым заговорил с ним. Кугель уважительно поклонился.
— Позволишь ли ты присоединиться к твоему столику?
— Конечно, если таково твое желание. Садись. — Старец указал ему место. — Из твоего поведения я заключил, что ты не только глух и нем, но еще и страдаешь умственной отсталостью. Теперь ясно, по крайней мере, что ты можешь слышать и говорить.
— Заверяю тебя в своей разумности, — заявил Кугель. — Поскольку я прибыл издалека и незнаком с вашими обычаями, то подумал, что лучше понаблюдать несколько минут, дабы нечаянно не нарушить правил приличия.