— Войди, — раздался приглушенный голос.
Она толкнула дверь и очутилась в зале с высоким потолком, совершенно пустом, если не считать мягкой скамеечки и неярких гобеленов.
— Чего ты просишь? — раздался откуда-то из-за стены голос, звучный и безгранично печальный.
— Пандельюм, сегодня я узнала, что убивать дурно, и еще — что мои глаза обманывают меня. То, в чем я вижу лишь режущий глаза свет и безобразные черты, на самом деле красиво.
Пандельюм хранил молчание, не торопясь ответить на эту невысказанную мольбу о знании, затем раздался все тот же приглушенный голос:
— Все это по большей части правда. Живые существа, во всяком случае, имеют право на жизнь. Она — единственное по-настоящему драгоценное их достояние, и отнять у них жизнь значит совершить гнусное воровство. Что же до всего прочего, в том нет твоей вины. Красота живет повсюду, чтобы радовать глаз — но только не твой. При мысли об этом меня снедает печаль, ведь это я сотворил тебя. Я создал твою первичную клетку, придал живым волокнам форму твоего тела и разума. Но несмотря на все мастерство, я ошибся и, когда ты вылезла из чана, обнаружил, что заложил изъян, потому в красоте ты видишь безобразие, а в добре — зло. Подлинное безобразие и подлинное зло тебе видеть никогда не доводилось, ибо на Эмбелионе нет ничего дурного и нечистого. Если тебе все-таки не посчастливится с ними столкнуться, я страшусь за твой рассудок.
— Неужели тебе не под силу изменить меня? — воскликнула Т’сейс. — Ты волшебник. Неужели мне придется всю жизнь прожить слепой к радости?
Сквозь стену проник отзвук вздоха.
— Да, я волшебник, и мне ведомы все чары, какие есть на белом свете, и подвластны все руны, заклинания, заговоры, наговоры и амулеты. Я — магистр математики, первый со времен Фандааля, и все же я не могу ничего сделать с твоим мозгом, не уничтожив разум, твою личность, твою душу, ибо я не бог. Это боги способны воплотить в жизнь что угодно одним лишь желанием, я же вынужден прибегать к магии, к заклинаниям, которые сотрясают и искажают пространство.
Надежда в глазах Т’сейс угасла.
— Я хочу отправиться на Землю, — проговорила она некоторое время спустя. — Там голубое небо, а над горизонтом ходит красное солнце. Мне надоел Эмбелион, где не услышишь человеческого голоса, кроме твоего.
— Земля, — протянул Пандельюм задумчиво. — Сумрачный, невообразимо древний край. Когда-то там высились горы, чьи вершины терялись в облаках, и текли блестящие реки, а солнце являло собой сверкающий белый шар. Многие века дождей и ветров сточили твердый гранит, а солнце стало дряхлым и красным. Рождались и умирали континенты. Миллионы городов вырастали и обращались в прах. Теперь место древних народов заняли несколько тысяч чудаковатых типов. На Земле обитает зло, зло, выкристаллизованное временем… Земля давно вошла в пору заката и теперь умирает…
Он умолк.
— Но я слышала, что на Земле царствует красота, я хочу узнать, что такое красота, даже если заплачу за это жизнью, — нерешительно проговорила Т’сейс.
— И как же ты узнаешь красоту, когда увидишь ее?
— Все люди знают, что это такое… Разве я не человек?
— Безусловно.
— Значит, я найду красоту, а может быть, даже…
Т’сейс запнулась на этом слове, таком чуждом ее душе, но исполненном столь волнующего смысла.
Пандельюм безмолвствовал. Затем решил прервать молчание:
— Отправляйся, если хочешь. Я помогу тебе, чем смогу. Снабжу тебя рунами, которые схоронят тебя от злых чар, вдохну в твой меч жизнь и дам тебе совет. А именно: остерегайся мужчин, ибо мужчины охотятся за красотой, чтобы удовлетворить свою похоть. Не подпускай никого к себе близко… Я дам тебе в дорогу мешочек с самоцветами, они имеют на земле большую ценность. С ними ты сможешь многого добиться. Но только никому их не показывай, потому что есть люди, готовые убить даже за медяк.
Повисло тяжелое молчание, из воздуха исчезло что-то гнетущее.
— Пандельюм, — негромко позвала Т’сейс.
Ответа не было. Вскоре Пандельюм вернулся, и ее сознания коснулось ощущение его присутствия.
— Через миг, — сказал он, — можешь войти в эту комнату.
Т’сейс немного подождала, потом, как ей было велено, вошла в соседнюю комнату.
— На скамье слева, — раздался голос Пандельюма, — ты увидишь амулет и небольшой мешочек с самоцветами. Надень амулет на запястье, он отразит любое злое колдовство и обратит его против того, кто произнес заклятие. Это весьма могущественный талисман, храни его как зеницу ока.
Т’сейс повиновалась и спрятала мешочек с драгоценными камнями в свой кушак.