Кьюджел отвел ее в сторону.
— Меня не зря называют Кьюджелом Умником, — просвистел он ей на ухо. — Неужели я не перехитрю этого слабоумного?
Дерва Корема недоверчиво посмотрела на него, потом отвернулась, слезы гнева покатились по ее щекам. Кьюджел обратился к Бусиако.
— Твое предложение звучит мудро; идем.
— Женщина останется здесь, — сказал Бусиако, вставая. — Мы пойдем заколдованными тропами, и потребуется строгая дисциплина.
Дерва Корема сделала решительный шаг в сторону реки.
— Нет! — торопливо воскликнул Кьюджел. — Она очень чувствительна и хочет сама убедиться, что я благополучно вышел на тропу, ведущую в горы Магнаца, хоть это и означает мою несомненную смерть.
Бусиако пожал плечами.
— Все равно. — Он провел их к плоту, отвязал веревку и шестом начал передвигать плот через реку. Вода казалась мелкой, шест нигде не погружался больше чем на фут или два. Кьюджелу показалось, что перейти реку вброд было бы очень просто.
Бусиако, заметив это, сказал:
— Река кишит стеклянными рептилиями; они сразу набрасываются на неосторожного человека.
— Да ну! — воскликнул Кьюджел, с сомнением поглядывая на реку.
— Да. А теперь должен вас предупредить. Вас могут приманивать всяческими способами, но если вы цените свою жизнь, не делайте ни шага с тропы, по которой я вас поведу.
Плот причалил к противоположному берегу; Бусиако сошел на берег и привязал плот к дереву.
— Идите за мной. — Он уверенно двинулся между деревьев. Дерва Корема пошла следом, последним шел Кьюджел. Тропа была настолько нехоженая, что Кьюджел не отличал ее от глухого леса, но Бусиако тем не менее ни разу не заколебался. Солнце, низко светившее из-за ветвей, виднелось только изредка, и Кьюджел не мог понять, в каком направлении они движутся. Так они двигались в лесном одиночестве, где изредка слышались лишь голоса птиц.
Солнце, пройдя зенит, начало спускаться, но тропа не стала заметней. Кьюджел наконец крикнул вперед:
— Ты уверен, что тут тропа? Мне кажется, мы наобум сворачиваем направо и налево.
Бусиако остановился и начал объяснять:
— Мы, жители леса, изобретательный народ, и есть у нас еще одно свойство. — Он многозначительно похлопал себя по носу. — Мы чувствуем волшебство. Тропа проложена в незапамятные времена, и она видна только таким, как мы.
— Может, и так, — упрямо сказал Кьюджел. — Но тропа кажется слишком извилистой, и где все те ужасные существа, о которых ты говорил? Я заметил только полевку, и острого запаха эрба нет ни следа.
Бусиако в замешательстве покачал головой.
— По непонятной причине они все куда-то ушли. Но ты ведь не жалеешь об этом? Пошли скорее, пока они не вернулись. — И он снова двинулся вперед по тропе, не более различимой, чем прежде.
Солнце опустилось совсем низко. Лес поредел, в проходах струились алые лучи, освещая изогнутые корни, золотя упавшую листву. Бусиако вышел на поляну и с торжествующим видом повернулся.
— Я успешно привел вас к цели!
— Как это? — удивился Кьюджел. — Мы еще глубоко в лесу.
Бусиако указал на противоположную сторону поляны.
— Видишь там четыре тропы?
— Да, — нехотя согласился Кьюджел.
— Одна из них ведет на юг. Остальные уходят в лесные глубины, извиваясь в пути.
Дерва Корема, всмотревшись сквозь ветви, громко воскликнула:
— Вон там, в пятидесяти шагах отсюда, река и плот!
Кьюджел бросил на Бусиако зловещий взгляд.
— Что это значит?
Бусиако серьезно кивнул.
— Эти пятьдесят шагов не имеют защиты. Я бы недобросовестно отнесся к своим обязательствам, если бы повел вас сюда прямой дорогой. А теперь… — Он подошел к Дерве Кореме, взял ее за руку и повернулся к Кьюджелу. — Ты должен пересечь поляну, и тогда я сообщу тебе, какая тропа ведет на юг. — И он принялся обвязывать талию Дервы Коремы веревкой. Она яростно сопротивлялась и покорилась только после удара и проклятия. — Это чтобы помешать ей убежать, — с хитрой усмешкой объяснил Бусиако Кьюджелу. — Я не скор на ногу и когда хочу женщину, не люблю ее очень долго уговаривать. Но почему ты не торопишься? Солнце заходит, а после наступления темноты появляются лейкоморфы.
— Ну, так какая же тропа ведет на юг? — спросил Кьюджел.
— Перейди поляну, и я тебе скажу. Конечно, если не веришь мне, можешь сам выбирать. Но помни, я очень старался ради этой тощей, плоской и анемичной женщины. Мы теперь в расчете.
Кьюджел с сомнением посмотрел на противоположную сторону поляны, потом на Дерву Корему, которая в отчаянии смотрела на него. Он оживленно сказал: