На площади появился Бубах Анх, облаченный в воинственный наряд — латы и шлем — и опоясанный мечом. Старейшина подошел, чтобы переговорить с ним. Но тут Кугеля, к его неудовольствию, подозвала принцесса из шагающей лодки.
Он подошел к ней.
— Да, принцесса. Мне показалось, что ты приветствовала меня?
Принцесса кивнула.
— Я раздумываю о твоем присутствии здесь, в этих северных землях.
Ее голос был мягким и чистым, подобно музыке.
Кугель сказал:
— Я выполняю здесь одну миссию. Я останусь в Смолоде очень недолго, а потом мне нужно будет идти дальше на восток и на юг.
— Неужели! — отозвалась принцесса. — И какова же суть твоей миссии?
— Честно говоря, я был перенесен сюда злобой одного волшебника. Это ни в коем случае не было моим собственным желанием.
Принцесса негромко рассмеялась.
— Я вижу очень мало незнакомых людей. Я жажду увидеть новые лица и услышать новые голоса. Может быть, ты придешь в мой дворец, и мы поговорим о магии и о странных вещах, которыми полнится умирающая земля.
Кугель чопорно поклонился.
— Твое предложение очень лестно. Но обрати свой взор в другую сторону. Я связан обетом воздержания. Укроти свое неудовольствие, ибо это относится не только к тебе, но и вон к той Уделе Наршаг, к Зококсе и к Илвью Ласмаль.
Принцесса приподняла брови, откинулась на покрытое пухом ложе и слабо улыбнулась.
— Ну-ну. Ты суровый человек, жестокий, безжалостный человек, если отказываешь стольким умоляющим женщинам.
— Это так, и так оно и должно быть.
Кугель отвернулся и оказался лицом к лицу с приближающимся Старейшиной, за которым следовал Бубах Анх.
— Печальные обстоятельства, — объявил Старейшина обеспокоенным голосом. — Бубах Анх говорит от имени деревни Гродз. Он заявляет, что они не будут поставлять нам продукты, пока не будет восстановлена справедливость, которую они определяют как возврат твоей линзы Бубаху Анху и выдачу твоей персоны карательному комитету, который ждет там в парке.
Кугель беспокойно рассмеялся.
— Какой дикий взгляд на вещи. Ты, конечно же, заверил его, что мы, жители Смолода, скорее будем есть траву и уничтожим линзы, прежде чем согласимся на столь отвратительные условия?
— Боюсь, что я пошел на компромисс, — объявил Старейшина. — Я полагаю, что остальные жители Смолода оказывают предпочтение более гибкому решению проблемы.
Намек был ясен, и Фиркс начал раздраженно шевелиться. Для того чтобы оценить обстоятельства наиболее решительным образом, Кугель сдвинул повязку на правый глаз и посмотрел левым.
Несколько граждан Гродза, вооруженных серпами, мотыгами и дубинками, ждали на расстоянии пятидесяти ярдов: вне всякого сомнения, карательный комитет, о котором упоминал Бубах Анх. По одну сторону были хижины Смолода, по другую — шагающая лодка и принцесса такой.. Кугель изумленно уставился на нее. Лодка била все той же, как и раньше, она шагала на шести птичьих ногах, а на ложе из розового пуха сидела принцесса — если это возможно, еще более прекрасная, чем когда-либо. Но теперь на ее лице была не слабая улыбка, а холодное и неподвижное выражение.
Кугель сделал глубокий вдох и пустился бежать. Бубах Анх выкрикнул приказ остановиться, но Кугель не обратил на это ни малейшего внимания. Он понесся через пустыри, а карательный комитет бросился за ним следом.
Кугель ликующе расхохотался. У него были длинные ноги и хорошие легкие. Крестьяне же были приземистыми, флегматичными, с узловатыми мускулами. Он легко мог пробежать две мили за то время, что требовалось им, чтобы преодолеть одну. Он приостановился и обернулся, чтобы помахать им рукой на прощанье. К его смятению, от шагающей лодки отделились две ноги и бросились за ним вслед. Кугель припустил изо всех сил. Тщетно. Ноги прыжками пронеслись мимо, по одной с каждой стороны. Потом они развернулись и пинками заставили Кугеля остановиться.
Кугель угрюмо зашагал назад. Ноги скакали за ним. Перед самой окраиной Смолода Кугель сунул руку под повязку и снял магическую линзу. Когда карательный комитет набросился на него, он поднял линзу вверх.
— Не приближайтесь — или я разобью ее на куски!
— Стойте! Стойте! — завопил Бубах Анх. — Этого нельзя допустить! Послушай, отдай мне линзу и прими то, что ты по справедливости заслужил.
— Ничто еще не решено, — напомнил ему Кугель. — Старейшина не высказался ни в чью пользу.