— Уходите прочь! Прочь! — закричал он. — Водный путь находится под моим контролем! И никого я здесь не пропускаю.
Гарстанг вышел вперед.
— Я прошу твоего снисхождения! Мы — группа пилигримов, на пути к совершению Блестящего Обряда в Эрзе Дамат. Если это необходимо, мы верим, что в своей щедрости ты ничего с нас не возьмешь.
Фанатик громко и хрипло рассмеялся и взмахнул своим железным посохом.
— Мне невозможно не заплатить! Я требую в качестве платы жизнь самого злого человека в вашей компании. Если один из вас не сможет удовлетворительно для меня продемонстрировать свою добродетель!
И расставив ноги с черной рясой, хлопающей по ветру, он стоял, уставившись на плот.
Пилигримы стали неловко переминаться с ноги на ногу и искоса посматривать друг на друга. Многие тихо заговорили друг с другом, и эти разговоры постепенно перешли во всеобщее обсуждение сторон характера и упоминание своих собственных достоинств. Первым громко раздался голос Касмира:
— Я не могу быть самым злым в этой компании! Жизнь моя была честной и простой, и даже во время азартных игр я не пользовался преимуществами, которые мне часто предоставлялись.
— Я еще более добродетелен, — послышался другой голос, — и питаюсь одними сухими корнями из страха, что могу отнять хоть у кого-то жизнь.
— А я еще добродетельнее, — раздался еще один голос, — потому что я питаюсь остатками этих самых корней и еще грызу кору павших деревьев в страхе отнять даже растительную жизнь.
— А мой желудок отказывается принимать живую пищу, растительную, — заявил следующий, — но я придерживаюсь тех же возвышенных мыслей, и только падаль попадает в мой рот.
— Однажды, — заявил другой, — я переплыл огненное озеро из конца в конец только для того, чтобы уведомить одну старую женщину, что несчастье, которого она боялась, не должно произойти.
— Жизнь моя, — заявил Кугель, — беспрерывное глумление над самим собой, и я непреклонен в своем стремлении совершать справедливость и бороться за равенство, хотя очень часто я сильно плачусь за свои добрые стремления.
Войкод тоже не остался в долгу.
— Я — волшебник, это правда, но свое искусство я посвятил на благо людей.
Теперь пришла очередь Гарстанга.
— Моя добродетель многосторонняя, потому что я извлек ее из эрудиции веков. Как могу я быть кем-нибудь иным, нежели добродетельным? Я беспристрастен по отношению к мирским человеческим нуждам.
В конце концов высказались все, кроме Лодермульча, который стоял в стороне с презрительной усмешкой на лице. Войкод указал на него пальцем.
— Говори, Лодермульч! Докажи свою добродетель, или мы сочтем тебя самым злым, и ты потеряешь свою жизнь!
Лодермульч засмеялся. Он отвернулся и сильно подпрыгнул, опустившись на один из больших камней плотины. Там он выхватил шпагу и с угрозой повернулся к фанатику.
— Все мы одинаково злы, и ты ничем не лучше нас, если ставишь такое условие. Опусти цепь или приготовься познакомиться поближе с моей шпагой!
Фанатик высоко воздел руки вверх.
— Мое условие выполнено, ты, Лодермульч, продемонстрировал свою добродетель! Плот может следовать дальше. И вдобавок, так как ты обнажил свою шпагу в защиту чести, я дарю тебе сейчас эту мазь, которая, если ты намажешь ею свой клинок, придаст ему свойство перерезать сталь или скалу, как масло. А теперь продолжайте свой путь, и пусть каждый из вас получит то, что хочет, после Блестящего Обряда!
Лодермульч принял мазь и возвратился на плот. Цепь была опущена, и плот проскользнул мимо плотины.
Гарстанг подошел к Лодермульчу и ровным голосом высказал ему свое одобрение. Он тут же добавил в предостережение:
— В данном случае импульсивный и недисциплинированный твой поступок привел к всеобщей выгоде. Но если подобные же обстоятельства возникнут когда-нибудь в будущем, будет хорошо, если предварительно ты посоветуешься с другими людьми, достойными и мудрыми, например, со мной, Касмиром, Войкодом или Субкулем.
Лодермульч безразлично фыркнул.
— Как тебе будет угодно, лишь бы эта задержка не причинила мне никаких личных неудобств.
И Гарстангу пришлось удовольствоваться этим ответом.
Остальные пилигримы смотрели на Лодермульча с явным неодобрением и отошли от него подальше, так что Лодермульч остался сидеть один на носу плота.
Наступил полдень, потом день, заход солнца, вечер и ночь. Когда пришло утро, то Лодермульч куда-то исчез.
Наступило всеобщее удивление, Гарстанг принялся расспрашивать каждого по отдельности и всех вместе, но никто не смог пролить свет на это загадочное обстоятельство, да никто особенно и не переживал по его поводу.