— Мы погибли, — вскричал Кугель, — Беги скорее или, если можешь, плыви!
— Невозможно! — объявил Гарстанг. — Если это и есть смерть, я встречу ее со всем достоинством, на которое я еще способен!
И с этими словами он выбрался на причал.
Через некоторое время они были окружены большой толпой деревенских жителей, привлеченных шумом. Один из них, старейшина деревни, обратился к ним голосом весьма строгим:
— Что вы делаете здесь, на нашем причале, обнажив оружие и намереваясь украсть нашу лодку?
— Причина очень простая, — ответил Кугель. — Мы хотим переплыть море.
— Что?! — взревел старейшина. — Как это возможно? В этом баркасе нет запасов пищи и воды, и он плохо снаряжен для такого путешествия. Почему вы не пришли к нам и не сказали, в чем нуждаетесь?
Кугель заморгал глазами и обменялся взглядом с Гарстангом. Он пожал плечами.
— Я буду честен. Ваша внешность внушила нам такие опасения, что мы не решились этого сделать.
Эти слова вызвали в толпе изумление и веселье. Старейшина заговорил:
— Все мы очень удивлены, объясни свои слова, если тебе не трудно.
— Хорошо, — сказал Кугель. — Могу я говорить совсем откровенно?
— Ну, конечно же!
— Некоторые детали вашей внешности кажутся нам странными и варварскими: ваши торчащие клыки, черная грива, которая окружает ваши лица, какофония вашей речи. Это в основном.
Деревенские жители изумленно рассмеялись, как бы не веря словам Кугеля.
— Что за ерунда! — вскричали они. — Наши зубы длинны, чтобы мы могли разрывать ими жесткую рыбу, которая является основным продуктом нашего питания. Мы специально носим наши волосы таким образом, чтобы предохранить себя от зловредного насекомого, а так как все мы очень плохо слышим, то поэтому и кричим. А в основном мы люди добрые и спокойные.
— Вот именно, — подтвердил старейшина, — и чтобы продемонстрировать это, мы завтра же снарядим свою лучшую лодку и отправим вас в ней с наилучшими пожеланиями. А сегодня мы устроим пир в вашу честь!
— Вот деревня истинной святости! — заявил Гарстанг. — Вы случайно не поклоняетесь Гильфигу?
— Нет, мы приносим жертвы богу-рыбе Лоб, который ничуть не хуже остальных богов. Но пойдемте в деревню. Мы должны приготовиться к пиру!
Они поднялись но ступенькам, высеченным в горе, и добрались до площади, освещенной дюжиной пылающих факелов.
Старейшина указал на избушку, выглядевшую приличнее остальных.
— Вот здесь вы проведете ночь в отдыхе, а я буду спать в другом месте.
Гарстанг опять высказался о благородстве рыбаков, на что старейшина наклонил голову.
— Мы пытаемся достичь духовного единения. Мы символизируем этот идеал в основном блюде нашего церемониального пира.
Он повернулся, хлопнув в ладоши.
— Приготовиться!
Огромный котел был подвешен на треножнике: деревянная доска и острый нож лежали рядом, и теперь каждый деревенский житель проходил мимо доски, отрубал себе кусок пальца и бросал его в котел.
Старейшина объяснил:
— Этим простым обрядом, к которому вы, естественно, должны будете присоединиться, мы демонстрируем нашу общность и нашу зависимость друг от друга. Пойдемте, встанем в очередь!
И у Кугеля, и у Гарстанга не оставалось иного выхода, как отрезать себе по пальцу и бросить их в общий котел.
Пир затянулся далеко за полночь. А утром жители деревни в точности сделали все, как они и обещали.
Очень прочный и устойчивый баркас был загружен провизией и водой, включая и запасы, оставшиеся от ночного пира.
Жители деревни собрались на причале. Кугель и Гарстанг выразили свою признательность, затем Кугель поднял парус, а Гарстанг отдал концы. Ветер наполнил парус, и лодка заскользила по водам Сонганского моря. Постепенно берег стал лишь далекой линией на горизонте, и двое людей очутились в полном одиночестве, и только свинцовый блеск волн окружал их со всех сторон.
Наступил день, и все осталось таким же: вода внизу, небо вверху, и тишина, стоявшая повсюду. День тянулся долго и казался нереальным, как сон, и меланхолическое великолепие заката солнца предшествовало появлению тумана цвета разбавленного вина.
Поднялся, казалось, ветерок, и всю ночь они плыли на восток. Но к утру ветер затих совсем, и Кугель с Гарстангом уснули, в то время как паруса лениво хлопали над их головами.