— Возможно, мне удастся заключить какой-нибудь взаимовыгодный для всех договор с тем, чтобы получить его каспы? — осторожно спросил Кугель.
— Боюсь, что нет. Ты должен отправиться в Гродз и работать, как и все остальные. Как работал и я в своем прежнем существовании, которое сейчас кажется мне таким далеким и туманным... Только подумать, что я так долго страдал! Но ты еще молод: тридцать, сорок или пятьдесят лет не могут показаться тебе слишком долгим ожиданием.
Кугель положил руку на живот, чтобы успокоить разбушевавшегося Фрикса.
— За такое продолжительное время даже солнце может погаснуть. Взгляни!
Он указал на черную точку, которая на мгновение сверкнула на поверхности солнца, оставив чуть заметный, тут же исчезнувший след.
— Оно и сейчас уже неспокойно!
— Ты слишком впечатлителен, — заметил старик. — Для нас, лордов Смолода, солнце омывает нашу землю самыми разноцветными лучами!
— В настоящий момент это, может быть, и так, — сказал Кугель. — Но когда солнце станет темным, что тогда? Будете ли вы наслаждаться точно так же мраком и холодом?
Но старик больше не обращал на него внимания. Радкут Бомин свалился на бок прямо в грязь и явно был мертв.
Нерешительно поигрывая своим ножом, Кугель подошел поближе к трупу, чтобы рассмотреть его. Один-два точных разреза — дело нескольких мгновений, и он выполнит возложенное на него поручение. Он сделал еще шаг вперед, но нерешительность, которую он испытал в самом начале, задержала его на те необходимые секунды. Деревенские жители — лорды Смолода — уже приблизились и оттеснили Кугеля в сторону. Радкута Бомина подняли с земли и самым торжественным образом понесли в его зловонную избушку.
Кугель с вожделением уставился на дверь, перебирая в уме множество способов достигнуть своей цели.
— Пусть принесут лампы! — хрипло протянул старик. — Пусть будут возданы почести Лорду Радкуту на его усыпанном драгоценностями ложе! Пусть золотые колокола звонят со всех башен, пусть принцессы наденут траурные одежды, пусть их черные вуали скроют их прекрасные лица, которыми так наслаждался наш Лорд Радкут! А сейчас мы должны воздать ему последние почести. Кто будет дежурить у тела усопшего?
Кугель сделал шаг вперед.
— Я сочту это за великую для себя честь.
Старик покачал головой.
— Это — привилегия только его подданных. Лорд Мауфлаг, Лорд Глюс, может быть, вы окажете ему эту честь?
Двое деревенских жителей подошли к деревянной скамье, на которой лежал Лорд Радкут Бомин.
— Теперь же, — объявил старик, — должны состояться похороны, и волшебные каспы перейдут к Бубачу Ангу, самому заслуженному сквайру Гродза. И опять же, кто отправится уведомить об этом сквайра?
— И вновь, — сказал Кугель, — я предлагаю свои услуги, чтобы хоть немного отплатить за то гостеприимство, которым я так наслаждался в Смолоде.
— Хорошо сказано! — опять протянул старший. — Итак, поспешай в Гродз и вернись к нам со сквайром, который своей верой и ревностным исполнением долга заслужил повышение.
Кугель поклонился и через пустынные земли побежал к Гродзу. Приблизившись к первым полям, он стал двигаться с осторожностью, перебегая от куста к кусту, и, наконец, нашел то, что искал — одинокого крестьянина, копающего землю мотыгой.
Кугель бесшумно приблизился к нему и ударил сзади по голове тяжелым суком. Он снял с него всю одежду, кожаную шляпу, чулки и башмаки, а ножом под корень срезал его желтую бороду. Забрав абсолютно все и оставив крестьянина оглушенным и голым в грязи, он быстро побежал обратно в Смолод. В отдаленном закрытом месте он быстро напялил на себя украденную одежду. Сосредоточенно он осмотрел отрезанную бороду, и в конце концов, связывая клочки жестких желтых волос друг с другом, сделал себе довольно правдоподобную фальшивую бороду. Оставшиеся волосы он затолкал под широкополую кожаную шляпу так, чтобы они были видны.
Солнце уже село, вишневая темнота окутала землю. Кугель вернулся в Смолод. Масляные лампы горели перед избушкой Радкута Бомина, где выли и стонали толстые и грязные деревенские женщины.
Кугель осторожно пошел вперед, думая, что он должен сделать, чтобы не вызвать ни в ком удивления и подозрения. Что касается его маскировки, то она либо окажется эффективной, либо нет. До какой степени фиолетовые каспы изменяли восприятие, было неизвестно, и он мог проверить это лишь практически.
Кугель смело подошел к двери в избушку. Стараясь говорить голосом как можно более хриплым и гортанным, он сказал: