Иногда Роббу удавалось увидеться с матерью. Им нельзя было встречаться, и за прошедшие годы у матери и сына было не больше пяти встреч. Когда Робб, накинув на плечи серый неприметный плащ, ходил в Септу Бейлора якобы помолиться, его сердце с гулким стуком падало всякий раз, когда ему казалось, что он видит маленькую тень, скрывшуюся в ближайшем переулке. Пташки Вариса не дремали, но Роббу каждый раз удавалось добраться до Септы без последствий. Мать встречала его, молчаливая и печальная. За годы служения Семерым Кейтилин Талли постарела и похудела, а её яркие рыжие волосы потускнели и поредели.
Они даже не разговаривали, а просто смотрели друг на друга или же Робб помогал матери зажигать свечи, тысячи маленьких восковых огоньков, во славу Семерым. И глядя на огнь, Старк вспоминал Дейнерис. Прекрасную и недосягаемую королеву Таргариен.
Вспоминал её маленькие пальчики, которыми она осторожно снимала с копья причитающийся ей венок, сжимала деревянные пяльцы с очередной изящной вышивкой и тонкую серебряную, под цвет её волос, иголку. Вспоминал, как она выводила на прогулку детей ― старшую непоседливую Валейну, не отстававшего от сестры Эймона и маленькую спокойную и хрупкую Нейрис, которая словно воплотила в себе королеву, в честь которой её назвали.
Иногда, очень редко, Дейнерис сопровождал Рейгар, но с годами, прошедшими после рождения Нейрис, король делал это всё реже и реже, оставляя за собой право забирать детей в любое другое время. Робб видел, как меняется в лице Дейнерис, когда король негромко разговаривал с детьми, чаще всего с Эймоном, маленьким кронпринцем. О чём думала королева в эти моменты, Робб не знал, не его это было дело, однако, если бы она вдруг решила бы поделиться с ним переживаниями, Старк был бы только рад.
― О чём ты думаешь? ― неожиданно прервал мысли Робба голос матери. Он повернулся к ней. Кейтилин, в длинном одеянии септы, стояла рядом с алтарём Матери, держа в руке зажжённую свечу, пламя которой колыхалось, хотя в Септе было полнейшее безветрие.
«Это её дыхание, ― понял Робб, глядя на то, как вздымается и опускается худая грудь Кейтилин под серой тканью. ― О чём она волнуется?»
― О чём ты думаешь? ― повторила Кейтилин. Оплавленный воск тёп по её руке, сжимающей свечу, но она, казалось, не замечала этого? ― Уж не о фиалковых ли глазах королевы?
У Робба перехватило дыхание.
― Откуда ты знаешь? ― он не узнал собственного голоса, до того охрип.
― Я септа, ― грустно улыбнулась Кейтилин, ― и часто меня, а не септона, зовут к себе на исповедь или молитву благородные дамы.
Старк почувствовал, как внутри него всё холодеет. Он понимал, кто звал к себе его мать. Робб перевёл взгляд на Кейтилин, которая, заметив смятение и ужас, плещущиеся в его глазах, устало кивнула.
― Она много говорила о синих, как небо глазах, что не дают ей покоя, ― сухие тонкие губы септы тронула едва заметная усмешка. ― И то, что их обладателя поцеловал огонь. Не трудно было догадаться.
Прежде, чем Робб успел произнести хоть словно, Кейтилин быстро прошла к нему и зашептала:
― Послушай меня, Робб. Не делай этого, не ходи в логово дракона. Во имя Матери, прошу тебя! ― Её длинные пальцы до боли сжали запястье Старка.
― Мне пора, матушка, ― голос Робба звучал отстранённо. ― До встречи. ― Он легко высвободил руку из цепкой хватки Кейтилин и, развернувшись, зашагал к выходу из Септы.
Робб не помнил, как вернулся в замок. Весь путь по улице Сестёр он проделал, как в тумане, не заботясь о том, что шпионы Паука могут заметить его и донести Мастеру над Шептунами. Сейчас ему было на это наплевать. В его голове, словно звон огромного колокола, отдавались слова матери ― синие, как небо глаза, что не дают ей покоя. Значит, и она тоже.
― Сир Робб, ― голос королевы лился, словно дивная музыка. ― О чём вы думаете? ― Дейнерис, склонив голову на бок, наблюдала за тем, как резвятся её старшие дети, рассеянно проводя кончиками пальцев по прохладной воде фонтана.
Они сидела на скамейке, изящно облокотившись о край каменной купальни для птиц. Лёгкое платье складками ниспадало на землю. На коленях королева держала начатую вышивку.
― Я думал о птицах, Ваша милость, ― ответил Робб, не сводя с тонкого профиля Дейнерис пристального взгляда. ― Наверное, мы распугали их всех. ― Он подошёл чуть ближе, и его тень накрыла Дейнерис, заглушив мягкие отсветы солнца, которые ложились на бледное лицо королевы.
Таргариен, почувствовав прохладу, повернула голову. Фиалковые глаза встретились с синими, и в глубине и тех и других вспыхнул на мгновение яркий огонёк.
― Как небо, ― тихо произнесла Дейнерис, опуская длинные светлые ресницы.
― Как фиалки, ― одними губами проговорил Робб. ― Как фиалки.