Она криво улыбается:
— Да, конечно.
— Я могу пойти с тобой, если это то, что тебе нужно, — предлагаю я, зная, что должен как-то отплатить ей.
Индиго качает головой.
— Это не сработает.
Я хмурюсь, потому что, как мне кажется, это решит все наши проблемы.
— Почему?
Она поднимает брови, словно пытаясь понять меня, но скрывать нечего. Я настолько серьезен, насколько это вообще возможно.
— Это значит, что тебе придется бывать там каждую неделю.
Я немного подумал. В этом она права. Однако договоренность может помочь нам обоим избежать нежелательных событий: я расскажу родителям, что солгал, а Индиго будет ходить на вечеринки со случайными знакомыми.
— Ты в поисках серьезных отношений в данный момент? — спрашиваю я.
Она гримасничает.
— Определенно нет.
— Хорошо. Я тоже.
Я сдвигаюсь, подставляя ногу под ногу.
— Я буду твоим спутником, когда тебе понадобится, а ты будешь моей ненастоящей девушкой, — предлагаю я, и она напрягается. — Поскольку ни один из нас не ищет отношений, мы могли бы сделать это, чтобы избавиться от давления со стороны наших родителей.
Она смотрит с одного моего глаза на другой, и я делаю то же самое. Я вижу, как в ее голове крутятся колесики.
— Тебе придется потратить несколько часов на покупку одежды, — говорит она.
Я киваю, хотя шопинг не является моим любимым хобби.
— Тебе придется сопровождать меня каждую неделю в течение нескольких часов, пожимать руки людям, которых ты не знаешь. И мои родители не такие милые, как твои.
Дрожь пробегает по моему позвоночнику при этой мысли, но я игнорирую ее.
— Хорошо.
Она поднимает брови, глаза большие.
— Мне нравятся твои родители.
— Ты им тоже нравишься.
— И я не хочу им лгать.
— Тогда не надо. Будь собой. Тебе нужно лгать только о том, что мы будем вместе, — говорю я, и слова становятся солеными на языке.
Если я что-то и ненавижу, так это лгать людям, которых люблю. Но пути назад нет.
— Как я могу быть собой, если ты представляешь меня как девушку, у которой своя чертова компания?
Она кладет руки на бедра. Я пожимаю плечами.
— Чем ты зарабатываешь на жизнь?
— Моя семья богата, помнишь? Я буквально выгуливаю собак и больше ничего.
— То же самое, — смеюсь я.
Она смеется. И я не могу объяснить, насколько это приятное чувство. Такое ощущение, что ее смех — это драгоценная победа.
— Договорились.
Индиго бросается на кровать, смотрит в потолок, и я делаю то же самое.
— Мы должны остановиться, как только появится кто-то еще.
Она кивает, задумчиво глядя на меня. Мы сидим в комфортной тишине, пока не раздается стук в дверь. Никто из нас не успевает сесть, как входит мама, прикрывая глаза рукой, между пальцами щели, чтобы можно было подглядывать.
Любопытная женщина.
Хорошо, что мы проснулись раньше, чтобы собрать импровизированную кровать, и чтобы Индиго вставила свои линзы.
— Ребята, вы одеты?
Я смеюсь и сажусь:
— Да, ма.
Мама открывает глаза, улыбаясь нам обоим.
— Переодевайтесь, мы собираемся играть в дартс, — улыбается она нам обоим. — Или не надо. Обожаю ваши пижамы.
Мама подмигивает Индиго, которая становится пунцовой и смотрит вниз на свой наряд Винни. Я могу сказать, что маме больно от того, что мы с Эвой расстались, но совершенно ясно, что она хочет, чтобы все вернулось на круги своя. Когда Эва приезжала, мы всегда ходили играть в дартс. Хотя это было традицией еще до того, как я научился ходить, она стала ее частью.
Я смеюсь и выталкиваю маму из комнаты, давая ей понять, что мы скоро спустимся. Когда я оборачиваюсь, Индиго смотрит вниз на свою пижаму.
— Твоя мама только что смеялась надо мной?
Глава 17
Элиас
Папа всегда был лучшим в дартсе. Поэтому неудивительно, что он выиграл уже три раза. Что меня действительно удивляет, так это то, что Индиго не уступает ему в этом. У них одинаковое количество очков.
— Пусть она победит, — шепчет мама папе на ухо.
Папа поворачивается, чтобы посмотреть на нее, и произносит гордое «Никогда». Кажется, Индиго заметила, так как она смотрит на них, смеясь. Папа поворачивается к ней и пожимает плечами, словно игра принадлежит ему.
— Не волнуйтесь, я выиграю, потому что заслужила победу, — говорит Индиго.
— Мммм, — кивает папа. — Тогда приготовься снова проиграть.
— Эй, — дуется Оливия, — Я на твоей стороне.
Мы с мамой всегда боремся за последнее место. Несмотря на то, что мы играем в эту игру уже много лет, мы все еще невероятно плохи в ней.
— Твоя очередь, мам, — напоминаю я ей, постукивая по плечу.
— О, — она опускает кофе, — точно.
Она выпрямляет спину, три стрелы зажаты в ее маленькой руке. Мама закрывает один глаз, как будто это может помочь, и целится в доску, промахиваясь мимо нее на целую милю. Папа пытается объяснить ей это в сотый раз, и я принимаю это как сигнал, чтобы пойти проверить Индиго.
— Тебе весело? — спрашиваю я ее.
Она смотрит на меня со своего места, глаза блестят. Мне не нужен ее ответ. Глаза всегда выдают всю правду.
— Неужели тебе так трудно дать мне хоть раз выиграть? — спрашивает Ливи, вымотанная играми, в которые мы уже играли.
Папа смеется, кладя руку ей на плечи. Он притягивает ее ближе и целует ее светлые волосы.
— Где же тогда все веселье? — смеется он, глядя на нее сверху вниз. — Разве не будет приятнее, когда ты выиграешь, потому что ты упорно трудилась ради этого?
— Нет. — Она поднимает на него брови. — Победа — всегда победа, несмотря ни на что.