Мы не давали нашим отношениям название. У нас даже не было на это времени. Последние несколько дней прошли как в тумане: поцелуи, работа, поиски дома.
— Наверное, я просто удивлена, что увидела тебя здесь так скоро, — пожимаю я плечами.
Мы все смеемся, и Элиас кладет руку ей на спину.
— Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.
Оливия безропотно следует за ним, а я иду позади. Она поворачивается ко мне, показывая, что смотрит за мной. Я усмехаюсь и качаю головой.
Элиас останавливается перед дверью ее спальни и приглашает ее войти. Она заходит в комнату, и он включает свет.
Она задыхается, когда ее взгляд падает на фреску с изображением Гриба и нас троих, стоящих рядом с ним. Мне казалось, что картине нужно что-то еще, кроме большого дерева, поэтому я решила нарисовать их двоих. Затем Элиас настоял, чтобы я включила в картину себя. Он сказал, что Оливия будет рада, если я тоже буду там.
У нее вырывается рыдание, и она бросается в объятия брата. Он смеется, обнимает ее в ответ, а затем тянет меня в объятия вместе с ними. Я пытаюсь вырваться, но он только сильнее сжимает меня.
— Индиго нарисовала его, — говорит он.
Оливия смотрит на меня, в ее глазах блестят слезы и удивление.
— Спасибо, — шепчет она и обхватывает меня рукой.
Элиас целует ее в макушку, а мое сердце тает.
Глава 33
Элиас
Мы с Индиго разговариваем каждый вечер перед сном. Как только она засыпает, я тихо выхожу из своей комнаты и ложусь на диван. Большую часть ночи я смотрю в потолок и думаю, стоит ли мне спать рядом с ней. Но потом я вспоминаю, что, как бы меня ни влекло к Индиго и как бы больно мне ни было находиться вдали от нее, мы не должны торопить события.
Она только что вышла из ванной после душа. Я делаю все возможное, чтобы привести в порядок покрывала и распушить ее подушку — все, что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о том, что скрывается под ее шортами и футболкой. Она рушится на кровать, и тихий вздох вырывается из ее губ, когда ее тело расслабляется.
Пока я работал над тем, чтобы терапия деревом стала реальностью, Индиго обзвонила кучу агентств и посетила тонны мест. Она сказала, что есть много свободных мест, но ни в одном из них она не чувствует себя как дома. Я могу это понять, поэтому я заверил ее, что она может остаться, пока не найдет то, что ей понравится.
— Твоя мама звонила? — спрашиваю я, ложась рядом с ней.
Мы оба лежим на спине и смотрим в потолок. Она поворачивается лицом ко мне, и я делаю то же самое.
— Нет, — просто отвечает она, не выглядя расстроенной из-за этого.
— Ты хочешь, чтобы она позвонила? — спрашиваю я из любопытства.
— Не очень.
Я киваю. Я никогда не проходил через подобное, но могу попытаться понять то, что она чувствует. Я пытаюсь поставить себя на ее место. Должна быть причина, по которой она не хочет видеть рядом свою маму. Я мало что знаю о ее отце. Он был довольно рассеянным каждый раз, когда мы встречались. Они довольно неприятные люди.
— Ты ничего не можешь сделать с домом своей бабушки? Например, купить его или что-то еще?
— Теоретически да, но это гораздо сложнее. — Я вижу, как сильно это на нее влияет, и мне хочется сделать помочь ей. — К тому же, они никогда не продадут его мне, потому что знают, как много он значит. — Она пожимает плечами, как будто это пустяк.
— Господи, — шепчу я, проводя пальцами по волосам. — Подожди... что, если я куплю его?
Идея внезапно мелькает в моей голове.
— Они тебя уже знают, — мгновенно отвечает она.
— Я могу поговорить с отцом или моим другом, — предлагаю я, зная, что они сделают это за меня.
— Нам пришлось бы снова лгать твоим родителям, а я устала от этого, — признается она с измученным выражением лица.
— Да, это отстой.
Скоро мы заблудимся в той лжи, которую сами себе наговорили. У Индиго нет бабушки, она не владеет большой компанией, мы не влюблены. Единственное, что является правда — это мои чувства, и они растут по мере того, как мы лучше узнаем друг друга. Не знаю, куда это нас приведет, но я не хочу больше лгать.
— Должны ли мы сказать им правду? — спрашиваю я.
Она пожимает плечами.
— Не знаю, вряд ли я готова к этому. Признать, что мы лгали им все это время, будет очень трудно.
Я киваю.
— Я все еще могу поговорить с кем-нибудь еще.
— Нет, — она качает головой. — В любом случае, с тех пор, как ее не стало, он не похож на наш с ней дом.
Я мало что знаю о Грибе, только то, что он принадлежал ее бабушке, а сад был для нее утешительным местом в детстве. Честно говоря, этого достаточно, чтобы она так себя чувствовала. Я не могу представить свой дом без большого семейного стола или спальни моего детства. Они несут в себе воспоминания, а когда вы теряете то, что поддерживает ваши воспоминания, вам начинает казаться, что этого никогда не было.
— Я стараюсь не думать об этом, понимаешь?
Она пожимает плечами.
— Иди сюда. — Я ложусь на спину и протягиваю ей руку. Она притягивает свое тело ближе и кладет голову мне на грудь, а руку на живот.
— Не привыкай к этому, — говорит она, когда я целую ее голову. Она пахнет печеньем, которое только что вытащили из духовки. — Я не люблю объятия.
— Мм-м...
Она смотрит на меня, ее прекрасные глаза пронзают мои. Я никогда не смогу насытиться ими.
— Что? — говорит она.
Я ухмыляюсь.
— Ты говорила то же самое о людях, а я, похоже, тебе просто нравлюсь.
— Это потому, что у меня нет другого выхода, — бросает она вызов, поднимая брови. — Ты так навязчив.