Я прочищаю горло и поворачиваюсь к Коре. Она улыбается еще до того, как я даю ей ответ.
— Да.
Элиас неожиданно просовывает голову между моих ног сзади и встает, держа меня за плечи. Его сильные руки обхватывают мои лодыжки. Он громко смеется, а Оливия обнимает нас.
— Я же говорила, что у нее хороший глаз на старые вещи. — Кора показывает на Элиаса, и он хихикает.
— Кроме уродливых старых диванов, — говорю я, и мы все смеемся, нас охватывает легкое настроение.
Я смотрю на него сверху вниз, и улыбка на моем лице не перестает расти.
Элиас был светом в моей жизни, привнося в нее то, что, как мне казалось, я никогда не приму, выводя меня из зоны комфорта и всегда оставаясь рядом со мной. То, что никто другой не делал для меня.
Он любит животных, свою семью, кетчуп на жареном яйце, расчесывать свои кудрявые волосы по утрам, спать с подушкой между ног и мои глаза. Не знаю точно насчет последнего, но ничей взгляд никогда не встречался с моим так, как его.
Он ненавидит яркий свет по утрам, хотя он утренний человек. Ненавидит мыть свои волосы, что довольно странно, поскольку он любит мыть мои.
Думаю, он мне тоже нравится.
Глава 37
Элиас
— Итак, мы… что насчет нас? — спрашиваю я. Мы едем в дом моих родителей. Это наша первая поездка туда с тех пор, как мы стали больше, чем просто друзьями, и я бы хотел сделать это, зная, что наши отношения стали официальными. Если, конечно, Индиго этого хочет.
— Зависит от обстоятельств. — Она пожимает плечами, и я поднимаю бровь.
— От каких? — я украдкой смотрю на нее. Она смотрит в окно, пытаясь скрыть смех. Моя рука сжимает ее ногу, и она бросает на меня игривый взгляд.
— Смотри на дорогу, приятель, иначе ты никогда не узнаешь ответа.
Что-то есть в ее сегодняшнем настроении. У нее все хорошо. Намного лучше по сравнению с тем, какой она была всего пару месяцев назад. Она более легкая, стремится вырваться из своей старой рутины, и она гораздо больше общается. Нам весело вместе.
Эта ее версия приносит мне утешение. Я не могу это объяснить. Просто в последнее время я улыбаюсь гораздо чаще. Мое сердце чувствует себя счастливым и полным.
— Ты поможешь мне с садом? — спрашивает она, и я смеюсь. Это самый глупый вопрос, который она могла задать.
Я бы хотел, чтобы она дала мне прямой ответ. Ей нравится заставлять меня работать над этим, и мне это начинает нравиться не меньше.
— Перестань менять тему и просто согласись, — смеюсь я.
Индиго закатывает глаза, но на ее лице все еще играет улыбка.
— Это плохой способ просить женщину стать твоей девушкой. — Она дуется, скрещивая руки на груди.
Я киваю, соглашаясь с ней. Мы оба все еще улыбаемся. Я включаю на стереосистеме песню Дина Льюиса. Она слушает его каждый раз, когда принимает душ, и я вроде как его фанат. Она зарывает голову между ладонями и стонет.
— Индиго. — Я останавливаюсь. — Подожди, как твоя фамилия?
— Хейс, — смеется она, ее лицо все еще в ее руках.
— Индиго Хейс, ты будешь моей девушкой? — я широко улыбаюсь. Она наконец-то встречает мой взгляд.
— Я вынуждена согласиться, но только потому, что твоя компания мне приятна.
— Ладно, подружка, — дразню я, зная, что ей это не понравится. Она шлепает меня по руке.
— Не говори так.
— Что не говори?
— Подружка. — Она машет рукой в воздухе. — Это странно. Не делай так.
— Что ты имеешь в виду? — я прикидываюсь дурачком.
— Ты только что это сказал.
Она без предупреждения наклоняется и быстро чмокает меня в губы.
— Отличный способ заставить мужчину закрыть рот, — хихикаю я.
— Но это сработало, — говорит она, когда мы подъезжаем к дому моих родителей.
Я качаю головой, паркую машину, выпрыгиваю и открываю ей дверь. Это кажется, чем-то очень важным. Я привожу домой первую девушку после Эвы. Технически, это не первый раз, но моя душа чувствует, что это так.
— Ты выглядишь невероятно, — говорю я, оценивая ее и облизывая губы. Все мои силы уходят на то, чтобы удержаться от того, чтобы не отвезти нас обратно домой и не отнести ее в постель.
Хотя в ее стиле одежды нет ничего необычного, ее отношение и то, что мы только что выяснили, все меняет.
— Они уже любят тебя, — шепчу я ей на ухо, когда мы входим в дом. Она немного расслабляется, когда мама, папа и Оливия обнимают ее.
— Ах! — мама хлопает в ладоши, обняв меня. — Вы, ребята, процветаете!
— У кого-нибудь есть настроение поиграть в дартс? — спрашивает папа, и мама игриво шлепает его по руке.
— Том! Пусть они сначала пообедают.
— Я бы с удовольствием, — признается Индиго, и я киваю рядом с ней.
— Но Лорелай права. Давайте сначала поедим, — говорит папа. Мы соглашаемся и обедаем в самом быстром темпе. Оливия ест мало, а когда я спрашиваю ее об этом, она говорит, что недавно съела немного сладостей, и теперь у нее болит живот.
Когда все готово, Индиго помогает маме мыть посуду, а Оливия, папа и я ждем их на диване с полными животами. Я едва могу двигаться.
— Мы почти не видим тебя с тех пор, как ты переехал в город, — говорит папа, кладя руку мне на плечо.
— Да. — Он не понимает этого, но мне от этого не легче. Я не хочу, чтобы они думали, что я не хочу их навещать. — Индиго не дает мне скучать, — говорю я.
Он смеется, понимание проступает на его лице.
— Я помню, как я был таким с Лорелай. — Папа улыбается воспоминаниям, а Оливия вздрагивает, вероятно, вспоминая тот момент, когда она застала нас.
Не могу ее винить. Меня бы, скорее всего, стошнило, если бы я застала маму и папу целующимися. Я вздрагиваю, отвлекаясь от мыслей.
— Мы будем навещать вас чаще, — обещаю я. Надо узнать, что думает Индиго, но я уверен, что ей понравится. Она неравнодушна к маминой стряпне.