Осознав, как далеко забрели мои мысли, я отмахнулась от них.
Вместо того чтобы кивнуть, что я обычно делаю, я быстро шепчу:
— Ага.
Не похоже, что мой короткий ответ беспокоит его. Напротив, он улыбается.
Он опускается на колени, приглашая меня сделать то же самое.
— Вот это смола. — Он показывает мне маленькую чашку, наполненную чем-то похожим на красный песок. — Когда ты срезаешь её с дерева, то это похоже на кровь.
Его любовь к растениям сквозит в каждом его слове. Зеленые глаза смотрят в мои, когда он рассказывает. Это похоже на то, что он ищет подтверждения или убеждается, интересно ли мне еще.
И мне интересно. Я не уверена, дело в знаниях, которыми он обладает, или в том, как он мне их преподносит. Независимо от этого, у него отлично получается. Мне кажется, что он говорит на другом языке. Я понимаю лишь отдельные фрагменты разговора, но этого достаточно, чтобы я поняла, насколько это важно для него и как самоотверженно он борется за это.
Время проходит, пока я даю короткие ответы, а Элиас обволакивает дерево моей бабушки красивыми историями. Истории, которые я никогда не слышала. Если бы бабушка была здесь, она бы вышла за него замуж на месте.
Она всегда говорила, что если мы любим растения, то они будут любить нас в ответ. Думаю, его слова о том, что у них есть чувства, очень близки к истине.
Мы сидим спиной к стволу дерева, он смотрит на меня, а я смотрю куда угодно, только не на него. В конце концов, разговор подходит к концу.
Я пытаюсь контролировать свое дыхание. Тишина сводит меня с ума, потребность заполнить ее берет верх. Не зная, как возобновить разговор, я ковыряюсь в кутикулах до крови.
Мои руки дрожат, поэтому я кладу их на колени, но недостаточно быстро, чтобы остаться незамеченной. Он переводит взгляд с них на мое лицо, и я думаю, не стало ли ему от этого не по себе.
—Ты не возражаешь, если я спрошу, кто ухаживает за растениями? — говорит он, возможно, пытаясь скрыть неловкость.
— Я.
Я делаю глубокий вдох, готовая к тому, что он скажет мне, как плохо я в этом разбираюсь.
Элиас подбирает с земли несколько опавших листьев и смотрит на них большими глазами, которые напоминают мне глаза его сестры. Они полны жизни, и в них блестит любопытство.
— Ты неплохо поработала.
Он улыбается, и у меня замирает сердце. Неужели это то же самое, что сказала бы Нонна?
Она была очень похожа на Элиаса: разговаривала с цветами, иногда гладила их, пела им. Ну, я пока не слышала, чтобы Элиас пел для них, но это похоже на то, что он бы сделал.
Его непринужденный комплимент заставил меня почувствовать себя немного лучше.
Глава 8
Элиас
— Как ее зовут, сын? — спрашивает отец из-за стола, передавая соль маме.
Вилка останавливается на полпути к моему рту. Мой взгляд метался от Оливии к маме, от мамы к папе, от папы к маме. Я откусываю кусочек салата, чтобы выиграть время.
Они застали меня врасплох. В один момент мы говорили о том, как они счастливы, что я вернулся, а в следующий момент они сделали разворот. И какой разворот.
Мама поднимает бровь. Она опирается локтями на стол, зажав подбородок между двумя пальцами. Я улыбаюсь, жуя и показывая на свой рот, чтобы показать, что пока не могу говорить.
Оливия выпрямляется на своем месте и бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем сказать:
— Индиго.
Я чуть не выплюнул еду изо рта.
— Какое прекрасное имя! — мамины глаза сверкают на меня, а папа кивает, откусывая кусочек свинины.
Прочистив горло, я начал сопротивляться желанию пнуть Оливию под столом. Мамин взгляд настойчив. Он блестит от любопытства.
Я перебираю еду на своей тарелке, главным образом для того, чтобы занять руки, и не задушить Оливию, а еще пытаюсь придумать, как выпутаться из этой ситуации.
За последнюю неделю между мной и Индиго все шло довольно хорошо. Мы проводили время у дерева, пока я работал, несмотря на то, что с каждым днем становилось все холоднее. Мы болтали о незначительных вещах. Большую часть времени говорил я, но она постоянно давала мне хоть какие-то частички себя.
Мой проект по ее Dracaena cinnabari1 закончился два дня назад. Наши встречи продолжались, и я притворялся, что мне еще есть чем заняться. Просто не мог заставить себя сказать Индиго. Не знаю почему, но я не мог этого сделать.
Она постепенно приходит в себя, и, кроме того, с ней приятно общаться. Кажется, она любит растения. Даже рассказы о моей практике с доктором Холлом, которые Эва называла скучными, заинтересовали ее. У нее мрачное чувство юмора, и она не пытается быть той, кем не является.
Щит, который она создала вокруг себя, непрост, но я уверен, что она добьется своего, когда будет готова и окружена хорошими людьми. А людей на Земле очень много. Если ни Оливия, ни я не можем залезть ей под кожу, есть куча других людей, которые могут это сделать.
Я еще не так много о ней знаю. Недели недостаточно, чтобы узнать кого-то вроде нее. Она сдержанна, но в то же время у нее нет фильтра между разумом и ртом.
— Откуда ты знаешь ее имя? — спрашивает папа у Ливи.
На ее лице появляется огромная улыбка.
— Я встретилась с ней лицом к лицу, когда Эл принимал душ.
Оливия говорит это так, как будто в этом нет ничего необычного. Это заставляет меня задуматься о том, сколько раз она, должно быть, лгала нам, если у нее это так хорошо получается. Она и глазом не моргнула.
Этого достаточно, чтобы я сам залез в огромную черную дыру лжи. Она толкает меня еще глубже, а это последнее, что мне нужно.
Отец смеется над ее ответом, понимая, насколько это похоже на его дочь. Она всегда была такой. Проскальзывала в мою комнату, надевала мою одежду, смывала мой гель для душа, пользовалась моим одеколоном, воровала деньги из карманов моих джинсов. Любопытная, с отношением мне плевать.