-Ого! А ты не промах!- она с жадностью смотрела на член, стоявший уже почти вертикально. Рэтбоун вздрогнул и, подняв связанные руки, тронул орган. Это прикосновение вызвало у него протяжный вздох. Видимо, поняв, что это приятно, он принялся медленно гладить вставшую плоть. Аннекен прикусила губу. Опустившись на колени, она оттолкнула его руки и взялась за дело сама. Её пальчики порхали по атласной коже, слегка задевая крайнюю плоть, касаясь побледневшего, почти исчезнувшего рубца, играя с головкой. С губ Рэтбоуна слетали прерывистые вздохи, стоны, откинувшись на песок, он прижал связанные руки к лицу и подавался навстречу ласкам Аннекен, которая всё никак не могла решиться. В памяти снова и снова воскресала та страшная ночь, когда он взял её силой, скованную, растянутую, словно на дыбе, и та боль, что ей пришлось пережить. Неужто в этот раз будет так же больно?! Неужели какие-то женщины могут испытывать от проникновения члена что-то, схожее с тем, что испытывала она, когда пальчики Жанны проникали в её тело? Аннекен не раз видела, как Жанна занималась сексом с мужчинами, или ублажала их орально, часто наблюдала открыто, испытывая удовольствие при мысли о том, что по окончании наслаждения мужчину ждет смерть. Но сама она боялась снова испытать тот ад, через который прошла в день своей первой встречи с Хлыстом.
-Я должна…- она устало взглянула на пленника, который кусал губы и выгибался всем телом. _Ты заразил меня страхом, Хлыст, ты же и излечишь меня от него!
Она стянула штаны и, совершенно нагая, встала над ним. Дрожь прошла по её телу, когда головка стоящего налитого члена коснулась покрытой темным пушком киски. Аннекен закрыла глаза и медленно, помогая обеими руками, приняла его в пульсирующее от жажды лоно. Голова закружилась, Аннекен вскрикнула, задохнувшись, когда, проникнув в неё почти целиком, горячая плоть надавила на какую-то точку внутри. Тело девушки сотрясла дикая судорога наслаждения, настолько глубокого и сильного, что на сей раз она потеряла сознание, повалившись на песок.
Когда она очнулась, он сидел рядом, трогая обмякший член, словно ребенок, пытающийся понять, что это за странная штука и зачем она нужда. Сев рядом, девушка убрала прядь волос с высокого лба пирата и улыбнулась.
-Да, на сей раз «клин клином» сработал. Никогда не думала, что скажу это, но…спасибо тебе, Хлыст!
Он словно понял её благодарность, неожиданно протянул руки и погладил её по лицу тем же жестом, что она касалась его. Аннекен вытащила из-за пояса нож и перерезала веревки за запястьях. Обрезки упали на песок. Аннекен поднялась и помогла подняться пирату.
-Идем, Хлыст. Посидишь в пещере, а я схожу на охоту.
========== 3. ==========
Снова потянулись дни. Освобожденный Аннекен пират не делал попыток сбежать или что-то изменить. Всё таким же бездумным оставался его взгляд. Всё так же рассеянно-нежны его ласки. Теперь Аннекен иногда играла с ним, словно с большой куклой. Заметив, что у него начала отрастать борода, она побрила его, правда с непривычки пару раз порезала, но он даже не отреагировал на порезы. Она и раньше ловила себя на мысли, что ей нравится касаться его тела, теперь она не пыталась отогнать от себя эти желания. Иногда долгими вечерами она сидела, пытаясь проникнуть сквозь дымчатую паутинку расфокусированного взгляда в поврежденное сознание пирата. Временами ей казалось, что она замечает пробески мысли в этом взоре, но снова и снова убеждалась, что это ей почудилось.
-Чтоб тебе, Рэтбоун, - грустно сказала она однажды, когда проснувшись среди ночи, обнаружила, что он приткнулся ей под спину, пытаясь согреться (резко похолодало, видимо, сменялись сезоны). Он лежал, свернувшись калачиком и сунув большой палец в рот, как ребенок. Аннекен вздохнула и стянула с себя одеяло, сшитое жилами из шкур двух оленьков (эти зверьки в изобилии водились на острове, куда их забросила судьба), накинув на продрогшего пирата, поплотнее укутала его, обняв большое, доверчиво прижавшееся к ней тело. Вдвоем было теплее и, пригревшись, она крепко уснула. С той ночи они спали вдвоем, тесно прижавшись друг к другу. Но на охоту она по-прежнему ходила в одиночку, оставляя его в пещерке.
Прошло около месяца с того дня, как судьба забросила их на этот небольшой остров. Аннекен, предвидя день, когда закончатся её запасы пороха и пуль, смастерила себе копье из молоденького деревца, обожгла заточенный конец на огне, закалив его, и вскоре научилась неплохо метать. Она охотилась в основном на оленьков, но попадалась ей и другая дичь. Однажды она убила змею, видимо, родственницу того самого питона, что пытался поживиться Рэтбоуном в первый день их пребывания на острове. Её мясо оказалось неожиданно очень вкусным, немного напоминая курятину, но без специфического запаха. Девушка заготовила его впрок, прокоптив над костром, а из шкуры чудовища смастерила одежду для себя и для пирата. Она приучила Рэтбоуна выходить на её голос и теперь он встречал её, стоя у пещеры. Аннекен часто задумывалась об их дальнейшей судьбе, но должна была признать, что присутствие пирата во многом помогало ей не сойти с ума, оказаться в одиночестве на маленьком островке Бог весть где и без надежды на возвращение домой было бы очень тяжело. Если поначалу она боялась, что однажды Рэтбоун очнется от того состояния, то теперь страх понемногу уходил. Она даже по-своему привязалась к нему. Хотя ей было странно думать об этом. Перед глазами вставало лицо отца Жана, лицо Мари, лица женщин, замученных Хлыстом. Но она утешала свою совесть тем, что перед ней лишь оболочка чудовища, а душа его блуждает где-то далеко и вряд ли вернется обратно. Иногда она была нарочито груба с ним, но наталкивалась лишь на какое-то детское недоумение, спустя секунду сменявшееся обычной безмятежностью. Иногда, жестоко терзаемая жаждой плоти (особенно часто это случалось перед переменой погоды и в полнолуние), она нарочно возбуждала его, лаская его член, он всегда отзывался на эти ласки. Но всегда сверху была она.
Всё изменилось на 42-й день их пребывания на острове. Еда у них закончилась, и как ни холодно было, как ни лень, пришлось всё-таки выйти. Холод разогнал живность, и Аннекен довольно долго бродила в поисках добычи. Она даже попыталась поймать что-нибудь в пресноводном ручье, где иногда прошмыгивали продолговатые тени, но и тут её ждала неудача. Тем временем небо затянули свинцовые тучи, в которых то и дело вспыхивали ослепительные зигзаги молний. Удача улыбнулась ей лишь у самых скал, где удалось подстрелить из пистолета крупного попугая. Радуясь и такой скудной добыче, Аннекен присовокупила попугая к найденным слегка перезрелым плодам (они были в птичьих поклевках, стало быть неядовиты, а вкусом немного напоминали ананасы). Торопясь обратно к пещере, она с тревогой поглядывала на быстро темнеющее небо. Поднялся ветер, гнувший деревья. Пробираясь сквозь заросли, девушку с трудом держала верное направление. Она надеялась добраться до пещеры прежде, чем начнется гроза, но всё началось раньше. Она почти бежала, хорошо представляя себе, как гром подействует на Рэтбоуна, который до судорог боялся громких звуков и с тихим хныканьем прижимался к ней, дрожа всем телом, когда над островом проносились грозы. Уже почти у самого дома оглушительный удар грома оповестил о том, что молния ударила слишком близко. Аннекен не сразу поняла, насколько близко. Лишь услышав жуткий треск, утонувший в новых ударах, она повернулась. Но больше ничего не успела, лишь отчаянно вскрикнуть. Рухнувшее дерево швырнуло её наземь, придавив. Оглушенная, задыхающаяся Аннекен лежала под тяжелым стволом, плохо осознавая, что происходит. Ребра трещали под чудовищной тяжестью, девушка почти потеряла сознание от шока. Она попыталась оттолкнуть ствол, выползти из-под него, но это было нереально. Ствол был толстый и тяжелый, и спасло её от немедленной смерти лишь то, что основной упор приходился на крону. Однако, постепенно проседая под собственной тяжестью, дерево медленно раздавливало девушку.