На самом деле он появлялся в Делейне не единожды – всякий раз под другим именем, но неизменно неся с собой тот же груз горя и смерти. Когда-то он был известен как Билл Хинч, главный палач короля, и, хотя с тех пор прошло уже двести пятьдесят лет, матери до сего времени пугали его именем детей. «Если не перестанешь ныть, придет Билл Хинч и заберет тебя» – так они говорили. Служа палачом при трех самых кровавых королях в истории Делейна, Билл Хинч своим топором оборвал жизни сотен, а может, и тысяч узников.
А до того, за четыреста лет до Роланда, он явился как певец по имени Броусон, стал близким советником короля и королевы и растаял как дым, развязав долгую и кровавую войну между Делейном и Андуа.
А до того…
Впрочем, никто толком не знал. Когда случилась эта история, даже сказочники не помнят. Флегг всегда являлся в новом обличье, но две вещи оставались неизменными. Он всегда ходил в капюшоне, будто у него не было лица, и он никогда не становился королем сам, а был лишь нашептывателем, вливавшим тайно и незаметно в ухо короля самый страшный яд – яд дурных советов.
Так кто же он был, этот черный человек?
Я не знаю.
Где он блуждал в промежутках между своими появлениями в Делейне?
Тоже не знаю.
Неужели его никто не подозревал?
Некоторые – историки и сказочники вроде меня – догадывались, что Флегг появлялся в Делейне и раньше, и это никогда не кончалось добром. Но они боялись сказать об этом. Человек, который прожил среди них семьдесят шесть лет и состарился всего лишь на десять, без сомнения, чародей; а тот, кто прожил в десять раз дольше… это не иначе как сам дьявол.
Чего же он хотел? На этот вопрос я, как мне кажется, могу ответить.
Он хотел того, чего всегда хотят злые люди: иметь власть и с ее помощью творить зло. Самому быть королем не так интересно: слишком часто головы королей выставлялись на шестах над крепостной стеной. Но советники… нашептыватели… такие люди, едва палач заносит свой топор, обычно тают, как тени на закате. Флегг скрывал свои дела, как и свое лицо, и когда наступали великие бедствия, вызванные им, исчезал как тень.
Потом, когда пожарища зарастали травой, а на месте развалин воздвигались новые здания, когда появлялось что-либо, годное для разрушения, Флегг приходил опять.
18
На сей раз Флегг нашел Делейн процветающим. Ландри, дед Роланда, старый пьяница, которым можно было легко вертеть, скоро сошел в могилу. А Лита, мать Роланда, была не таким удобным орудием в руках Флегга – некрасивая, зато с добрым сердцем и сильной волей.
Если бы Флегг появился раньше, то успел бы убрать ее с дороги, как теперь собирался убрать Питера. Но он не успел.
Зато Лита оставила его при себе в качестве советника, а это было уже кое-что. Она любила смотреть на его карточные фокусы и еще любила сплетни – причем не только о том, что случилось, но и о том, что могло бы случиться. Флегг не рассказывал королеве о дурных предсказаниях карт. Она хотела знать не об убийствах и катастрофах, а о том, кто завел любовника или поссорился с мужем.
В течение долгого царствования Литы Флеггу пришлось держать свои главные таланты под спудом. Бывали, конечно, и маленькие победы – когда ему удалось разжечь смертельную вражду между двумя могущественными сквайрами Южного феода или опорочить доктора, нашедшего лекарство от некоторых опасных болезней (Флегг не хотел допускать в Делейн никаких лекарств, кроме волшебных, – иными словами, кроме своих собственных). Но это мало что меняло.
При Роланде – бедном кривоногом Роланде – Флегг стал продвигаться к цели быстрее. А целью его было не что иное, как низвержение монархии – кровавая революция, которая погрузила бы Делейн в бездну мрака и бедствий на тысячу лет.
Год-другой в ту или иную сторону дела, конечно, не меняют.
19
В характере Питера чародей увидел серьезную угрозу своим планам. Флегг все больше и больше убеждался в том, что Питера надо устранить. На этот раз дело затягивалось. То, что началось при Роланде – медленное повышение налогов, конфискация излишков зерна, обыски в домах богатых фермеров, – могло вскоре дать плоды, и Флегг не хотел пережидать правление Питера, как пережидал правление его бабки.