Он взглянул на обложку папки и поверх нее и встретился со взглядом сестры.
«Разве такое возможно? – раздумывал он, – Но… она слишком стара – не подошла бы даже в роли хорошей подруги детства. Во всяком случае, великие психиатры не дали бы нам разрешения на потомство». И он напомнил о себе: «Я Зик… Ж 1 1118 2 R». В регионе Тимбукту Мегаполис в начале девяностых годов генная инженерия Зика прошла через краткий период популярности. Среди ее достижений были такие, как получение кудрявых черных волос, кожи с оттенком чуть светлее шоколада с молоком, мягких карих глаз и цвета лица пудинга с вареньем и выражением высшей степени добросердечности на высоком сильном теле. Зик. Вацлав Поттер.
Он должен был только произвести оптимена мужчину или женщину, и никогда вещь, сравнимую с жизнеспособной половой клеткой.
Поттер уже давно отказался от этой идеи. Он был одним из тех, кто голосовал за то, чтобы прекратить существование Зика. Он думал об оптименах, с которыми имел дело, и усмехался над собой. Ничего, кроме карих глаз… Но его усмешка не имела оттенка горечи.
– Знаете, – сказал он, улыбаясь сестре, – Эти Дюраны, чей эмбрион я получил этим утром – я формировал их обоих. И ведь я был занят этим делом очень давно.
– Ах, ну что вы, доктор, – сказала она, поворачивая голову в его сторону, – Вы еще даже не в среднем возрасте. Вам и дня не дать больше ста лет.
Он посмотрел на папку, – Но вот эти двое приносят мне формировать свой эмбрион, и я… – Он пожал плечами.
– Вы собираетесь рассказать им? – спросила она, – Я имею в виду то, что они тоже были у вас.
– Я, вероятно, даже не увижусь с ними, – сказал он, – Вы знаете, как все это бывает. Во всяком случае, люди иногда бывают не очень довольны своей внешностью… иногда им хотелось бы немного больше того, меньше этого. И они склонны обвинять хирурга. Они не понимают, не могут понять тех проблем, с которыми мы сталкиваемся здесь в хирургическом кабинете.
– Но, кажется, эти Дюраны получили очень удачные внешности, – сказала она, – Нормальные, счастливые, вероятно, чуть более обеспокоенные судьбой сына, но… – Их генотип являлся самым удачным, – сказал он. Он постучал по палке указательным пальцем, – И вот доказательство: у них жизнеспособный эмбрион с потенциалом, – Он поднял большой палец жестом, присущим почетным оптименам.
– Вы должны очень гордиться ими, – сказала она, – В моей семье было только пятнадцать жизнеспособных из ста восьмидесяти.
Он сжал губы в презрительную гримасу, удивляясь тому, как он позволил себе втянуть себя в эти разговоры с женщинами, особенно с сестрами. Вероятно, виновато то зерно надежды, которое никогда не умирает, размышлял он. Он был сформирован из тех же материалов, которые породили дикие слухи, «врачи – улучшатели породы», шаманы и черный рынок в лекарствах на все случаи жизни в «истинном улучшении породы». Это было то, что даст возможность продавать маленькие фигурки оптимена-Калапины, благодаря необоснованным слухам о том, что она произвела жизнеспособного эмбриона. Это было то, что заставляет надеющихся целовать носки ног идолов плодородия.
Его презрительная гримаса сочувствия перешла в циничную усмешку. Надеющиеся! Если бы они только знали.
– Вы знали о том, что Дюраны намерены наблюдать? – спросила сестра.
Голова его дернулась вверх, и он уставился на нее.
– Они уже в больнице, – сказала она – Безопасность соблюдена. Дюранов сканировали, и они находятся в комнате отдыха номер 5 с внутренней телевизионной связью с хирургическим кабинетом.
Его пронзил гнев.
– Пошло все к черту! Разве могут додуматься до чего-нибудь стоящего в этом глупейшем месте?
– Но, доктор, – сказала она, застыв в позе диктатора главного отдела, – Нет никаких причин, чтобы вызывать ваш гнев. Дюраны воспользовались этим правом по закону. Это связывает нам руки, и вы знаете об этом.
– Тупой чертов закон, – пробормотал Поттер, но гнев его прошел. «Закон! – думал он, – Еще один чертов маскарад». Хотя он вынужден был признать, что им нужен закон.
Если бы не общественный закон 10927, люди могли бы задавать разного рода каверзные вопросы. И нет сомнения в том, что Свенгаард сделал все, что было в его силах, чтобы отговорить Дюранов.
Поттер горестно усмехнулся и сказал:
– Простите, что я так сорвался. У меня была неудачная неделя, – Он вздохнул, – Просто они не понимают.
– Вам дать еще какую-нибудь папку, доктор? – спросила она.
Поттер видел, что гармония пропала:
– Нет, спасибо, – сказал он. Он взял папку Дюранов, направился в кабинет Свенгаарда. Да, это просто удача для него: пара наблюдателей. Это означало массу дополнительной работы. Это естественно!
Дюраны не могли бы удовлетвориться, просто увидев ленту после формирования. О, нет. Они должны присутствовать при этой сцене. А это значило, что Дюраны не такие невинные простачки, как могло бы показаться, что бы ни говорили работники Безопасности больницы.
Статическое меньшинство, которое открыто не повинуется генетическому формированию, требует сейчас особого внимания.
И Поттер напомнил себе: «Я же сам формировал эту пару. Там нет ошибки».
Он столкнулся со Свенгаардом, когда тот вышел из кабинета, выслушал, как тот подвел краткое резюме. Затем Свенгаард начал бубнить что-то о своих мероприятиях по организации Безопасности.
– Я ломаного гроша не дам за то, что говорят ваши сотрудники Безопасности, – рявкнул Поттер, – У нас новые инструкции. В каждом подобном случае должно быть оповещено Отделение чрезвычайной ситуации Централа.
Они вошли в кабинет Свенгаарда. Панели его были сделаны под дерево – угловая комната с видом на цветники на крышах и террасах, построенная из вездесущного трехфазового восстанавливающегося пласмелда, или как его в народе называли «пластика». Ничего не должно было стариться или деградировать в этом лучшем из миров, мире оптименов. Ничего, за исключением людей.
– Отдел Чрезвычайной ситуации Централа? – спросил Свенгаард.
– Никаких исключений, – сказал Поттер. Он сел в кресло Свенгаарда и положил ноги на письменный стол. Он вытащил маленький телефонный аппарат цвета слоновой кости, поставил его на живот так, что его экран был в нескольких дюймах от лица. Он набрал номер отдела Безопасности и свой код идентификации.
Свенгаард сел на угол стола напротив него. Он казался рассерженным и набыченным, – Говорю вам, их сканировали, – сказал он, – При них нет необычных приборов. В них нет ничего необычного.
– За исключением того, что они настаивают на наблюдении, – сказал Поттер. Он подергал ключ телефона, – Ну, что они там спят, эти кретины?
– Но, закон… – сказал Свенгаард.
– К черту закон, – сказал Поттер, – Вы знаете так же как и я, что мы можем соединить телевизионный кабель через компьютер и показать родителям все, что нам заблагорассудится. Вам не приходило в голову поинтересоваться, почему мы не делаем этого?
– Почему… они… а… – Свенгаард потряс головой. Вопрос вывел его из равновесия. Почему это не делалось? Статистика показывала, что определенное число родителей настаивают на наблюдении и… – Это было проверено, – сказал Поттер, – родители замечали руку компьютера в этом процессе.
– Как?
– Мы не знаем.
– А разве родителей не спрашивали и… – Они убивали себя.
– Убивали се… Как?
– Мы не знаем.
Свенгаард попытался проглотить комок в пересохшем горле. Он вошел в состояние крайнего возбуждения прямо перед экраном отдела Безопасности. Он сказал:
– А что насчет статистического соотношения… – Статистический… святая простота! – сказал Поттер. Низкий мужской голос раздался из телефона: