А еще – укрыться от любопытных глаз.
«Время рапорта», – подумал Орн, коснулся кнопки передатчика на шее, вызвал Стетсона и рассказал ему все новости.
– Ясно, – ответил тот. – Найди дочь. Она подходит под описание женщины, которую ты видел у бассейна.
– Знаю, – сказал Орн, разорвал соединение и сам себе подивился. Ему казалось, что он разделился на несколько человек – один из них играл в игру Стетсона, другой преследовал личные интересы, а еще один неодобрительно наблюдал за происходящим. И все это время его не оставляло чувство, словно какое-то фундаментальное ядро его бытия вернулось из мертвых, чтобы полностью погрузиться в жизнь – теплую, до краев наполненную красотой и движением. Тело занималось одним, а какая-то ключевая частица его, наполненная жизнью и силой, парила на иной плоскости реальности, где смерть считалась лишь одним из этапов взросления.
Казалось, словно он искажается, растягивается. Пытаясь убежать от этого ощущения, Орн переоделся в простую светло-голубую форму, вышел из комнаты и двинулся по изогнутому желтому коридору. Прикосновение к датчику времени сообщило ему, что в этой местности скоро полдень. До того, как накроют ланч, еще оставалась возможность немного поисследовать. Из недолгого осмотра дома и его сходства с местом, где он вырос, Орн знал, что коридор ведет в большую гостиную. Гостевые комнаты и спальни мужчин располагались во внешнем кольце, а комнаты для узкого семейного круга и спальни женщин – во внутреннем.
Орн отправился в гостиную. Это была продолговатая комната, занимавшая две стороны четырехугольника. Под окнами стояли низкие диваны – одни смотрели в комнату, другие – на улицу. Пол покрывали толстые ковры с пестрым красно-коричневым узором.
На дальнем конце гостиной над металлической тумбой склонилась фигура в таком же голубом комплекте, что и у него. Когда она выпрямилась, комнату наполнила звенящая музыка.
Орн замер, очарованный знакомым звучанием. Воспоминания перенесли его в прошлое. Этот инструмент назывался каитрой: в детстве его сестры играли на нем в очень похожей комнате. Он узнал и женщину за инструментом – те же волосы цвета червонного золота, тот же силуэт. Это была незнакомка, мелькнувшая утром у бассейна. Держа в каждой руке по молоточку, она играла на шестирядной – в каждом ряду по пять струн – каитре, которая представляла собой продолговатое блюдо из черного дерева, установленное на металлической тумбе.
Орн, витая в меланхолических воспоминаниях, медленно приблизился к ней со спины. Его шаги скрадывал густой ковер. У мелодии, которую играла девушка, был любопытный ритм: он навевал образы силуэтов, которые буйно пляшут вокруг пламени костра, вскидывая руки, припадая к земле, топая ногами. Диана взяла последний аккорд и заглушила струны.
– Я даже заскучал по дому, – сказал Орн.
– Ой! – Она резко обернулась и ахнула. – Вы меня напугали. Я думала, тут никого нет.
– Простите. Музыка меня захватила.
Она улыбнулась.
– Я – Диана Буллон. А вы – Льюис Орн.
– Надеюсь, вы и вся ваша семья будете называть меня Лью, – сказал он. Теплота ее улыбки была ему приятна.
– Конечно… Лью. – Она положила молоточки на струны каитры. – Это очень старый инструмент. Большинству людей его звучание кажется… немного странным. Умение играть на нем передается в семье моей матери из поколения в поколение.
– Каитра, – сказал Орн. – Мои сестры на ней играют. Я уже очень давно ее не слышал.
– Конечно, – сказала она. – Ваша мать… – Она замолкла, будто запутавшись. – Мне надо привыкнуть к тому, что вы… то есть, что у нас дома живет чужой человек, который на самом деле не чужой.
Орн обнаружил, что широко улыбается и что той части его существа, которая наблюдает за его действиями, от этого тошно.
Несмотря на строгий покрой формы КИ и туго затянутые узлом волосы, Диана показалась ему очаровательной. И у нее была просто электрическая аура. Орн напомнил себе, что разговаривает с главной подозреваемой в натийском заговоре. Диана и Мадди? Ситуация была слишком странной, чтобы просто так с ней смириться. Он не мог позволить себе симпатизировать этой женщине, но она ему нравилась. Ее семья проявила к нему доброту, пригласила к себе в дом как дорогого гостя. А как он отплачивал им за гостеприимство? Шпионил и вынюхивал.
Орн напомнил себе, что его главный приоритет – верность КИ и миру, символом которого была эта организация. Но тут другая часть его личности язвительно подсказала – миру вроде того, который они насадили на Хамале и Шелебе.
Он не придумал ответа оригинальнее, чем: