Тендард и Кайтен прошли, в быстром темпе, через два промкоридора, пока не очутились в длинном узком холле, из которого многочисленные двери вели во Тьму.
— Это самый безопасный вход, который я знаю, — сказал Тендард. — Эти туннели ведут в лабиринт комплекса. Хищники, подстерегающие свежую — и неосторожную — добычу… они предпочитают другие, не столь сложные укрытия.
Кайтен вздрогнула. Дверные проемы казались раскаленными от какого-то незримого света, черного кровавого сияния. Она сосредоточила свой разум на Дженоаро, вызывая приятные воспоминания, чтобы отогнать страх. Она вспомнила его лицо, улыбку. Его голос, до того, как он огрубел. Прикосновение его рук к ее телу, до того, как его руки стали слишком сильными, чтобы оставаться нежными.
Тендард взглянул на нее, тряхнув своей огромной головой.
— Ты можешь передумать, Кайтен. Нет ничего постыдного в том, чтобы проявить хоть каплю здравого смысла, даже сейчас, когда уже поздно.
Она помотала своей головой. Она попыталась улыбнуться и похлопала Тендарда по руке.
— Похоже, я безнадежная дура, Тендард.
Он улыбнулся в ответ, но покорность, бывшую в его глазах, она нашла более тревожной, чем дверные проемы.
— Тогда ладно. Прикрути свою шпулю, дорогая — так ты будешь меньше страдать от дезориентации, когда мы выйдем. Примерно 70 процентов от максимума, этого будет достаточно.
Тендард подстроил свою собственную шпулю. Он как будто переплавился в новую форму, с потрескавшейся, серой кожей и крошечными, мудрыми глазами.
Кайтен была уверена, что он прокачал себя более чем на 70 процентов, но сама она была не настолько смелой.
Она сделала глубокий вдох и постаралась вглядеться в очертания собственного разума, чтобы сохранить его в безупречном виде. Это было странное усилие; оно заставило ее внезапно почувствовать себя дрейфующей в море, более таинственном, чем она могла предположить. Она покачала головой. Бесполезно.
— Давай начнем.
Когда ее рука опустилась, она оказалась погруженной в свой задний мозг глубже, чем когда-либо. В ее разуме не было ничего, кроме цели. Она рысью понеслась к ближайшему туннелю, который больше не казался таким угрожающим. Напротив, он неудержимо звал ее; он пел ей об освобождении от человеческих забот. Она чувствовала, что Тендард идет за ней по пятам, тем не менее, и она по-прежнему могла находить утешение в его огромном, дружелюбном присутствии.
Это была последняя чисто человеческая мысль, до того, как она погрузилась во Тьму.
Львица бежала по коридору, освещенному тусклыми красными светильниками, ощущая Серенгети, которого здесь не было. Ее душил неестественный запах ржавеющего металла. Озон пощипывал ей нос, и ни один из запахов не был ей по вкусу. Но здесь была какая-то добыча, она знала, и хотя она не была голодна, это внушало ей спокойствие и уверенность.
Старый слон-самец, пошатываясь, преследовал ее сзади, и она метнулась в сторону, опасаясь его огромных ног. Но потом она смутно вспомнила, что он был кем-то вроде союзника, как бы невероятно это не казалось. И, вернувшись вновь к охоте, ее мозг вызвал в памяти картинку: человек, мужчина с длинным узким лицом и нежными глазами, которого она ненавидела и желала. Воспоминание было связано с запаховым маркером — коварным, трупным зловонием гиен, которых она презирала. Она зарычала и побежала быстрее, так что слон начал отставать. Слон окликнул ее, издавая бессмысленные звуки; она проигнорировала его. Его тонкий, трубный призыв зазвучал на грани отчаяния.
К тому времени, когда она добралась до первого большого узла, она едва могла слышать его, а стук его ног по стальному полу замедлился. Она выкинула его из сознания и сосредоточилась на том лице, которое вызывало у нее столько противоречивых эмоций. Охотилась ли она за мужчиной с узким лицом? Она не могла решить. Она улеглась в глубокой тени под заброшенной грузовой рампой, дрожа от нерешительности и разочарования.
В тот самый момент, когда старый слон появился позади нее, пыхтя и хватаясь за грудь, из соседнего туннеля выскочили гиеновые собаки.
Гиеновые собаки были меньшими по размеру, более проворными и лучше организованными собратьями гиен. Даже львы боялись их, когда собаки охотились в большом количестве. Это была небольшая стая, состоявшая из полудюжины тощих существ. У них выпирали ребра, кожа была покрыта пятнами от болезней, а альфа-самец хромал. Львица расслабилась. Если они нападут на нее, она убьет столько, сколько ей будет угодно. Пока же она ничего не предпринимала; вентиляторы дули на нее, и они не знали о ее присутствии.