— Приветствуем тебя… Ксарр.
— Нет, — пробормотал Мирколас.
— Да! — воскликнул управитель.
— Ксарр только один. И он — не я.
— Позволь кое-что показать тебе, — любезно сказал управитель и провел его вместе с другими в боковой зал, гораздо больше предыдущего. Там на возвышении находилось пустое кресло.
— Но как? — удивился Мирколас.
Управитель скромно улыбнулся:
— Господин мой, прошу тебя, займи свое место, и мы с радостью все объясним.
Мирколас смотрел на кресло, подсвеченное сверху. Это шанс изменить свою судьбу, понял он. До сих пор кто-то решал за него, теперь он сам исправит ошибку. Надо действовать! Он взошел к пьедесталу и опустился на сиденье. Семеро бухнулись на колени.
— Именем Ксарра!
Вдруг из подножия и подлокотников с быстротой кобры выскочили ремни и спеленали его.
— Что происходит? — завопил Мирколас.
— Что должно, — сказал управитель. — Ксарр — не имя, а должность, и должность подчиненная. Ты слуга, как и все мы.
— Слуга?
— Ты служишь Кса. Именно он принимает все решения, а ты передаешь их нам. Ксарр — это аватара премудрого Кса в мире людей. Он — пастырь, мы — сторожевые псы, а смертные — отара овец. Так было, так есть, так будет.
— Кто он такой?
— Скоро узнаешь, — посулил управитель. — Когда старый ксарр сбежал, хозяин стал искать нового и временно отдавал распоряжения через Высокий стол…
— Довольно лжи! — закричал Мирколас. — Я читал Хроники и понял, что вечные — это такие же люди. Им просто дают нектар, вот они и остаются бессмертными. Я хочу одного — вернуться к призванию Палача смертных. Почему со мной так поступили?
— Потому что высшая добродетель — послушание. Ты сам виноват. Слишком любишь свободу. Если бы ты смирился с новым призванием, со временем тебя вернули бы к старому. Но ты решил обрести власть над собой. Свобода — это бремя, ксарр. И чем дальше ты заходишь в свободе, тем тяжелее твое бремя. Всякий раз в новом призвании ты проявлял самонадеянность. И посмотри, где ты теперь. Тебе нужно было смириться, но ты не захотел. Мы тоже воспротивились, в свое время, — и старик захихикал, обнажая гнилые зубы. — Так что мы одного поля ягоды.
Мирколас был потрясен. С глаз словно упали шоры.
— Поверьте, если бы я знал, что бродяга вечный, я бы не трогал его!
Семеро затряслись от смеха, словно старые бабки над шуткой.
— Наивный! Все предопределено. Хозяину нужно было, чтобы старик сбежал. Думаешь, ему удалось бы покинуть башню самостоятельно? Свою тысячу лет на троне этот ксарр отсидел.
— Заклинаю, отпустите меня!!
— Возврата нет, — жестко сказал управитель. — Смирись или погибай от руки нового палача. Мы оставим тебя наедине с хозяином.
Они ушли. Дверь захлопнулась. Едва эхо утихло, откуда-то издалека раздался слабый звук, похожий на пение цикады, но гораздо звонче. И еще — скрежет металла о металл. Сперва скрежет доносился тихо, но с каждой секундой его громкость нарастала — источник звучания приближался. Бывший палач почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, чье-то вязкое присутствие. Наверно, так же себя чувствует муха, попавшая в паутину.
Оно уже здесь. Существо, именуемое Кса.
Глаза химеры
Человек стоял на гребне холма, а перед ним в пыли замерли городские руины.
Ветер трепал ярко-красный шарф, повязанный на шее, хлопал складками ветровки, ерошил волосы, но человеку это было безразлично — его внимание приковал накрывший целый городской квартал полупрозрачный купол, в котором отражался янтарный свет заходящего солнца. Оно выглянуло из-под нагромождений туч, раскрасив их в лиловое. Скоро светило зайдет, но какое-то время, примерно с час, еще будет светло. Этого хватит. В разрывах над головой уже проглядывали первые звезды.
Человек не спеша спускался по усеянной мусором насыпи к шоссе. Сапоги то и дело соскальзывали, и тогда какая-нибудь жестянка с дребезгом катилась вниз. Лишний шум его мало заботил; хищники здесь не водились, мародеры давно ушли отсюда, места бывших человеческих городов были давно мертвы, они превратились в кладбища с коллективными могилами, на которые уже никто не приносит цветов.
Купол круглился над землей гигантским пузырем. Его поверхность покрывала мелкая рябь, за которой виднелись силуэты уцелевших зданий. В то время, как соседние, находившиеся под открытым небом дома обвалились, те, что накрыло куполом, сохранились хорошо. В некоторых окнах даже поблескивали стекла.