Они прошли нижний город и вступили в средний. Народ здесь попадался зажиточный, но их путь лежал дальше. Мастер указал Ипу на белоснежный купол, что возвышался над городом:
— Туда.
Подойдя к храму, они присели отдохнуть на нижние ступени. Отсюда открывался великолепный вид на весь город и гавань. Море отливало глубокой синевой. Дул освежающий бриз.
Ип посмотрел на Мастера. Тот выглядел как никогда умиротворенным, но в глазах творца по-прежнему жила печаль.
— Ну вот, почти пришли.
Они вошли в Храм. Несколько человек сидели на каменных скамьях. Кто-то подбирал краски, некоторые беседовали. Один татуировщик наносил узор на плечо человеку, заглядывая в прямоугольные куски бумаги, скрепленные переплетом.
— Переписывает книгу, — пояснил Мастер.
Они остановились в центре храма. Подошел чернокожий настоятель.
— Здравствуй, — он сверкнул ожерельем белоснежных зубов, потом глянул на Ипа. — Твоя новая работа?
— Да. Нужно завершить.
Настоятель сделал приглашающий жест в сторону алтаря:
— Сегодня свободен. Творцы приходят все реже, — его улыбка померкла. — Все меньше историй с каждым годом…
Они прошли к алтарю — статуе человека со скрижалью в одной руке и пером в другой. Слепые глазницы неведомого бога бесстрастно смотрели вверх. Перед изваянием находился каменный стол.
— Разоблачайся. Ложись.
Ип подумал, что сейчас его принесут в жертву, но исполнил приказ.
Мастер достал инструменты, краски, ушел куда-то, но скоро вернулся с жаровней. Засучив рукава, он поднес раскаленную иглу к лицу Ипа.
— Будет больно.
Боль была ошеломляющей. Прежние уколы показались невинной щекоткой по сравнению с этой новой обжигающей болью, которая проникала словно бы вглубь черепа, до самого основания шеи. Когда работа была окончена, Мастер устало сел на каменный порог — прямо у ног белоснежного бога. На его лице выступили крупные капли пота, под глазами залегли мешки. Ип встал с ложа и подошел к Мастеру.
— Это все?
— Да. — Мастер потер веки. — Теперь да. Всякий раз становится тяжелее.
— Почему?
— Творец вкладывает в творение часть себя. Это отнимает силы.
Ип помог Мастеру подняться.
— Там, за статуей есть комната. Я подожду тебя.
Ип пошел. Комната напоминала монашескую келью и выглядела просторной. Едва ступив в нее, Ип заметил в противоположном конце другого человека. Поначалу он хотел заговорить с незнакомцем, но потом понял, что это он сам. Вся стена была огромным зеркалом. Ип подошел поближе и, наконец, смог разглядеть себя с ног до головы. Он был живой картиной. Он был произведением графического искусства — на его теле было нарисовано море, и солнце, и морские птицы, и корабли, и кромка берега, и люди, и различные мифические существа. А также иероглифы, пиктограммы, знаки и числа. И все это складывалось в единый узор, в монолитную картину на полотне его тела, с шеи до пят. А венчала всю эту композицию эффектная мерцающая татуировка, только что нанесенная Ипу на лоб — изящный росчерк автора.
Мастер наблюдал за тем, как в комнату Обращения заходит один человек, а выходит другой.
— «Буревестник». Так называется твоя история.
Человек-книга кивнул.
— Когда я увидел тебя на берегу, замысел повести родился мгновенно. Я сразу понял, как начнется и как закончится эта повесть. Требовалось лишь выждать какое-то время. — Мастер многозначительно смотрел на Буревестника. — Чтобы узор проступил сквозь кожу.
Человек-книга удивленно поднял брови. Мастер улыбнулся.
— Как рождаются истории? Они приходят к авторам, словно гости. Ночью и днем, утром и вечером, они стучатся в ворота, ждут на дороге, проходят мимо. Или их выбрасывает на берег. История не может родиться на пустом месте. Все начинается с идеи. Задача творца заключается в том, чтобы придать ей окончательную форму. Ты закончен, Буревестник. Я поставил точку.