В политотделах дивизий полагалось иметь «организационно-осведомительное отделение», в политотделах армий — «информационное отделение», а в политотделах фронтов — «организационно-осведомительную часть». Информационный стол организационно-осведомительного отделения политотдела дивизии должен был представлять еженедельные доклады и ежедневные телеграфные политические сводки. Хотя предлагалось составлять ежедневные сводки «возможно сжато, кратко и деловито», но при этом требовалось включать следующие сведения: «настроение частей и наиболее характерные случаи проявления этого настроения как положительно, так и отрицательно, отношение красноармейцев к местному населению и обратно, отношение красноармейцев к командному составу и обратно» и т. д., всего по 12 пунктам [167].
Вся огромная масса получаемого с мест информационного материала в кабинетах ПУРа в 1919–1920 годах сводилась еще, кроме бюллетеней и сводок, в специальные таблицы о боеспособности, настроении и дисциплине в частях действующей армии. В этих двухнедельных таблицах имелись следующие графы: «Настроение» (с подпунктами: «плохое, удовлетворительное, хорошее»), «Уровень сознательности» с делением «высокий уровень» и «низкий уровень», «Отношение к Советской власти», «Отношение к коммунистам» и т. д. Все это выражалось в цифрах и направлялось руководству, в том числе В. И. Ленину, для ознакомления [168].
Вполне понятно, что требования сверху о политическом контроле, о налаживании информационной службы вызывали и приступы бюрократической инициативы у отдельных работников на местах. Политико-просветительное управление Приуральского военного округа в докладе за сентябрь 1920 года, характеризуя работу своего осведомительного отделения, отмечало проведение специального «съезда информаторов», разработку схемы ежедневной политсводки и инструкции по ее составлению, упорядочение форм информационных отчетов. В частности, обращалось внимание начальства, что съезд информаторов, где все делегаты, за исключением одного, «были „коммунисты и кандидаты“», призвал создать информационные аппараты в политотделах гарнизонов, увеличить штаты информационных секций, проводить губернские курсы-съезды информаторов и «недели информации». В инструкции по составлению оперативной телеграфной ежедневной политсводки подчеркивалось, что она должна подаваться «всеми частями как крупными, так и мелкими: отдельными взводами, ротами, командами, батареями, полками и т. п.» не позже 10 часов следующего дня, не позже 12 часов из отдельных частей в гарнизонный политотдел и не позднее 15 часов в политотдел губвоенкомата, а оттуда уже в Политуправление округа. При этом указывалось, что «в крупных частях сводка составляется в каждой роте и команде секретарем или председателем ячейки совместно с политруком и поступает к военкому полка» и т. д. [169]
Еще более фантастическую по своему размаху деятельность, нацеленную на организацию политического контроля, пытался развернуть политотдел 6‑й армии во второй половине 1918 года. Были составлены два опросных бланка: «Основные сведения о состоянии волости» и «Периодический бюллетень», разосланные в начале сентября 1918 года по всем уездам Северного фронта. Стремясь определить политические настроения крестьянства, составители включили в бланк «Основных сведений» 44 вопроса, а в «Периодический бюллетень» 41 вопрос. При этом в вопросе под № 33 («Настроение населения») указывалось восемь возможных вариантов ответа. Настроение могло быть «надежно-революционным, спокойно-выжидательным, переломно-неустойчивым, тревожно-колеблющимся, безразличным, противосоветским, активно-контрреволюционным (выступление с оружием в руках) и неизвестным».
На основании получаемых ответов составлялись двухнедельные бюллетени. Были также подготовлены «Сводка данных о политическом составе волостных Советов по Вологодской, Северо-Двинской и Вятской губерниях» и «Сводка данных о составе служащих во всех советских учреждениях» [170]. Инициатором этой работы был начальник политотдела, член РВС 6‑й армии И. К. Наумов, ставший в 1920‑х годах начальником Политуправлений Балтийского флота, Ленинградского военного округа и последовательным сторонником Г. Е. Зиновьева.
Однако в эти красивые бюрократические схемы властно вторгалась действительность. Например, в докладе Политико-просветительного управления Приуральского военного округа указывалось, что, хотя за неподачу сводок налагаются взыскания, по Екатеринбургской губернии их поступает лишь 50 %. Когда же количество подаваемых сводок увеличилось, качество их, согласно документу, «улучшилось мало» [171]. Бессодержательность многих донесений и невозможность обработать столь обильный материал отмечалась политотделом 6‑й армии [172]. Весьма резко о сводках Военного контроля отозвался Л. Д. Троцкий. В телеграмме 22 января 1919 года Полевому штабу РВСР он сообщал:
Работа Военного контроля представляется мне в высшей степени малосодержательной, чтобы не сказать — никуда не годной. Недельные сводки поражают своим убожеством. Возьмем для примера № 654 [от] 31 декабря [1918 г.]. Прежде всего, поражает полная безграмотность этого документа. Почти каждая фраза так искажена, что трудно добраться до ее смысла. <…> От агентуры военного контроля надлежало бы требовать не безграмотного пересказа общеизвестных фактов, а справки о том, где и когда Потресов [173], Розанов [174] и др. вели и ведут агитацию среди призванных [175].
Но при всех этих недостатках, притом что собиравшиеся материалы в ряде случаев дублировали друг друга, готовились иногда в одном месте (Оперативном отделе Наркомвоена), затрагивали множество разных вопросов (снабжение, фураж, оружие, потери и успехи войск, боеспособность и т. д.), в целом они создавали достаточно ясную картину положения дел и реальных настроений не только военнослужащих, но и различных слоев населения.
Еще одним специфическим источником осуществления политического контроля стала перлюстрация, проводившаяся в эти годы, до лета 1920 года, через органы военного ведомства. Статья о военной цензуре в Советской военной энциклопедии высокопарно заявляла: «Великая Октябрьская социалистическая революция положила конец царской и буржуазной цензуре. Победивший пролетариат установил свои нормы политической и революционной бдительности, обеспечил подлинную свободу слова и печати, создал действительно народные органы контроля с целью сохранять государственную и военную тайну в открытых видах информации и не допустить распространения сведений, наносящих ущерб обороне страны и боевой мощи ее Вооруженных Сил» [176]. На самом деле все вышесказанное было ложью.
Действительно, в первые месяцы после 25 октября 1917 года старые чиновники, занимавшиеся чтением почтово-телеграфной корреспонденции на основе Закона о военной цензуре, волновались за свое будущее. Дело в том, что служба перлюстрации была ликвидирована решениями Временного правительства. Приказом по Министерству почт и телеграфов от 10 июля 1917 года была упразднена цензура иностранных газет и журналов, в рамках которой работали «черные кабинеты», а 38 ее официальных служащих с 16 марта 1917 года были оставлены «за штатом» [177]. Постановление «О неприкосновенности личности и жилища и ограждении тайны почтовой корреспонденции», как отмечалось выше, указывало, что «в местностях, объявленных на военном положении, действие сего закона применяется лишь в тех пределах, в коих постановления эти не противоречат закону о военном положении и правилам о военной цензуре» [178].
170
Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 6. Оп. 12. Д. 10. Л. 81, 89–90 об., 132–132 об.