Однако Ник хмуро уставился на эту травму, продолжая осознавать хохочущего вампира перед собой.
Ник представлял лицо вампира за маской. Мысленным взором он видел рот, губы и язык вампира, пока тот смеялся.
Его клыки удлинились, конечно же.
Однако Ник размышлял об этом отрешённо.
Его разум по-прежнему оставался ясным, крутя мысли на переднем плане.
Достаточно ясным, достаточно отчаянным… достаточно самоубийственным… чтобы рискнуть и воспользоваться последним шансом.
Всё перед ним тоже сделалось ясным. Всё двигалось как в замедленной съёмке.
Смех вампира раздавался в замедленной съёмке.
Он медленно формулировал слова, искажаемые маской.
Ник видел, как маска шевелится, и звук доносился медленными — головокружительно медленными — слогами. Согласные и гласные звучали как будто в фильме ужасов или, может, в старом мультике. Настолько медленно, что звуки искажались. Ник не мог разобрать ни слова из того, что произносил вампир, и он сомневался, что дело в маске.
Он читал какую-то свирепую, недоверчивую… психически нездоровую, пробормотал его разум… радость в этих красных, влажных как кровь глазах, в смехе и улыбке за маской, пока его рот двигался как в замедленной съёмке, пока вампир медленно поднимал Ника выше, показывая его толпе.
Звуки, образы, всё это происходило так…
Медленно.
Так… охренительно… медленно.
Медлительность растягивала всё, даруя ему время, но вместе с тем делая этот бой, медленное расчленение его собственного тела, просто бесконечным, бл*дь.
Он посмотрел на свою руку.
У него было время по-настоящему посмотреть на неё. У него было время изучить форму и размер торчащей кости, её толщину и остроту.
Он смотрел, как оттуда сочилась кровь, собираясь по горошинке перед тем, как падала каждая капля. Всё это выглядело медленным, но он понимал, что в реальном времени это происходит очень быстро.
Он терял кровь.
Он терял всю ту кровь, которой кормила его Уинтер, и он терял её быстро.
Но его завораживала не кровь.
А кость.
Его интересовала кость.
Острый, зазубренный край кости, поразительно белый кусок его тела, который он обычно не видел. Выглядел этот кусок, наверное, именно так, как он представлял себе кость. Но в то же время иначе. С определённого угла это выглядело как камень. Как каменная стрела. Как торчащий камень, который мог бы использовать доисторический человек.
Это выглядело так, будто хорошо подошло бы для копания ямок.
Он вспомнил фильм, который смотрел ещё будучи человеком. Существо с ножами вместо рук могло трансформироваться, металлические руки пронзали и рвали на куски, раздирая его врагов.
Выглядело это круто.
Выглядело это охренительно круто… особенно когда Ник был молодым.
Кажется, он видел этот фильм раз десять со своими друзьями в кинотеатре.
Он зачарованно уставился на кровь, затем на вампира под ним.
Вампир держал его за горло.
Он не станет сворачивать Нику шею. Нику не нужно было дышать, так что пребывание в таком положении лишь доставляло дискомфорт, но не ужасало.
Этот вампир-психопат не станет ломать Нику позвоночник.
Это положит конец бою.
Это дисквалифицирует его.
Да и в любом случае, вампира так не убьёшь.
Надо вырвать сердце.
Или отрезать голову.
Ник наблюдал, как шевелится горло вампира, пока он в замедленном воспроизведении говорил под красной, виртуально усовершенствованной маской. Языки пламени завитками кружили над полуорганическими металлическими пластинами, на мгновение превратив его из змея в дракона.
Ник смотрел на длинную колонну белого как мел горла.
Его разум зациклился на этом длинном, движущемся, живом, наполненном кровью горле.
Это не пришло к нему как идея в буквальном смысле слова.
Это просто показалось ему самым логичным поступком.
Это показалось ему логичным.
Даже разумным.
Его мозг подумал… Конечно. Ладно. В этом есть смысл.
Разумно сделать вот так.
Ник сосредоточился на своей руке. Теперь он лучше мог шевелиться. Лучше по сравнению с тем, когда наркотик впервые подействовал на него в клетке. Расчёт времени был чертовски точным, надо отдать должное. Кто бы ни пытался его убить, надо воздать им по заслугам — они в этом хороши.
Они действовали лучше большинства людей, пытавшихся убить его.
Но теперь наркотик выветривался.
Теперь он мог двигаться. Он опробовал свою неповреждённую ногу, руку, из которой не торчала кость.
Он определённо мог двигаться.
Однако его время на исходе.