Олеся закрыла глаза, улыбнулась и сладко потянулась. Но вдруг застыла. Она прислушалась к своему телу, к себе. Странно. Что-то в ней изменилось. Девушка по-прежнему чувствовала усталость и слабость внутри, но как-то иначе. Как если бы её организм сам каким-то чудом переборол пожиравший его недуг и теперь облегчённо вздыхал, собираясь с силами, чтобы вернуться к жизни. А для этого он настойчиво требовал у разума всего, чего долгое время был лишён и что теперь было необходимо – солнца, вкусной еды, движения и ощущения огня в венах. Огня, который всегда загорается на двоих. Но ведь таких чудес не бывает! Или бывает?..
Последний приступ был у Олеси три дня назад. И пусть морской воздух и, наверное, смена окружения делают всё же своё благое дело, снижая интенсивность и продолжительность, да и частоту накатывающей волнами боли, но трёхдневный перерыв – это достижение! А уж чтобы она, как вчера, уже вцепившись в мозг, вдруг без малейшего лекарственного вмешательства попросту исчезла – такого вообще никогда прежде не случалось.
– А если это всё-таки чудо? – едва слышно выдохнула девушка и почувствовала, как быстрее забилось сердце, окрылённое надеждой.
Улыбка на её лице стала увереннее. Скоро она всё узнает. И расскажет Дане. И он, наконец, тоже улыбнётся и вздохнёт спокойно. И они будут счастливы. Боже, как же счастливы они будут!..
– Идём? – Заботливый голос друга раздался от лестницы. Олеся вздрогнула и обернулась. – Испугал? Прости…
– Нет-нет, я просто задумалась. – Она поднялась и шагнула навстречу. Молодой человек был одет в светло-серую тенниску, так красиво оттенявшую его загорелую кожу и тёмные волосы. Через плечо висела объёмная спортивная сумка, которая была явно великовата для одних только лекарств, но Олеся не стала заморачиваться этим. В конце концов, она ведь не в курсе, о чём её спутник договорился со своим греческим другом.
– Может останемся дома? Отдохнёшь, – предложил Даниил, но девушка решительно тряхнула головой:
– Хватит, наотдыхалась. Пора навёрстывать упущенное.
Молодой человек напряжённо всматривался ей в лицо, словно искал что-то важное и не находил.
– Лесь, ты странная…
«Не страннее тебя», – подумала Олеся, вспомнив недавние дёрганые объятья своего мужчины с каменной головой.
– …и скажу честно, мне это не нравится. Что с тобой не так?
– Ничего, – как можно более убедительно пожала плечами та.
– Ага. А меня не покидает мысль, что твоё «ничего» очень скоро обернётся чем-то, что мне совсем не понравится. Так что колись: что происходит?
– Знаешь, думаю, это будет для тебя сюрприз. Да и для меня тоже… – По какой-то необъяснимой причине, Олеся была уверена, что теперь всё изменится. Её тонкие пальцы бессознательно нашли прохладную гладкость кровавого камня в металлической оправе кольца, и настроение улучшилось. Хотя, казалось бы, куда уж лучше…
– Леся…
Девушка взяла за руку своего возлюбленного и потянула за собой.
– А сейчас я хочу гулять. И чувствовать солнце на лице. И ещё попробовать, наконец, настоящую мусаку. Идём же! А то всё не успеем!
До крепости они добрались, когда солнце уверенно катилось к закату. Это и к лучшему, потому что последние лоскуты зноя, укрывавшие землю, им посчастливилось переждать под солнечными зонтиками уличного ресторанчика, где они отдали должное истинной греческой кухне; гуляя в тени скверов и сокрытых от яростных лучей улочек, в уютных лавочках, ярких и будто пропахших осознанием величия своей истории. А после какой-то улыбчивый молодой грек довёз их до внешней стены венчавшей холм крепости и на ломанном английском постарался объяснить, что после захода солнца им лучше всё же быть у подножия холма. Вид на крепость Лариссу будет волшебный…
Всё это время Олеся словно не могла надышаться окружавшей её жизнью. Она то и дело показывала спутнику то на одно, то на другое, и глаза её светились от восхищения. Даниил же напротив был собран и сдержан. Он тоже улыбался, глядя на девушку и кидая быстрые взгляды туда, куда указывала тонкая рука Олеси, но словно через силу. И как бы она не старалась растормошить и успокоить возлюбленного, просто наслаждаться всем увиденным ему не удавалось.