Профессор с небольшим удивлением посмотрел на меня, но ничего не спросил. Он всё старался постигать самостоятельно или уже постиг раньше. С небольшим ожиданием смотрел на меня и Антон. И он тоже многое постигал самостоятельно. Я ничего не ответил, только посмотрел на них, не разочаровывая их в своих способностях.
Антон был прав, глаза Младенца всё реже вглядывались в мою душу и всё слабее терзали её. Они чаще появлялись в ночных кошмарах, когда я заново переживал прошедшие моменты марсианской жизни, или ночных светлых сказках, когда любимые были рядом. Я видел Тома, вернувшегося мёртвым к живому, и он говорил мне с любовью в глазах: «счастья тебе, Лексис, Лили и твоим детям». Я видел, как осколки гранаты прошили молодое тело Мика, но он успел прошептать мне: «не забудь про кольцо». Я видел Макса, который кричал мне сквозь огонь: «да здравствует революция». И сквозь всё на меня смотрели глаза Младенца и глубоко чувствовали мою боль и тоску, как я раньше чувствовал их.
Антон и профессор оставили меня в покое и снова переключились друг на друга. – Скажите, профессор. Почему вы на многие годы спрятали себя на этом далёком ледяном спутнике? Вы талантливы, почему бы вам не работать поближе к людям и над более насущными проблемами? Допустим, генетические исследования в области клонирования полезных и дешёвых продуктов питания или исследования микроорганизмов с целью предотвращения экологических нарушений на Земле и так далее. Ваш разум многогранен, и вы могли бы больше помочь людям, занимаясь реальными делами, а не поиском жизни на других планетах. Тем более, мне кажется, что её кроме как на нашей родимой Земле больше нигде и нет. Я, конечно, имею в виду Солнечную систему.
Мне не понравилось выражение «спрятали себя». Профессор просто работает, а не убегает от чего-либо, и ему виднее, где он полезнее всего – на Европе, Марсе или Земле. Я уже хотел заступиться за отца Лили, но он ответил сам.
– Ну, что же, Антон, давай поговорим. И не только обо мне, но и о тебе. Откровенно поговорим.
Я занимаюсь наукой, и моя работа не сводится только к поиску внеземных жизненных форм. Ты наивно думаешь, что если я не найду этих форм, то значит, моя жизнь прошла бесцельно и бесполезно. Всё не так. Я систематически готовлю лекции для студентов и отправляю их на Марс и Землю, и они пользуются популярностью. Написал три научные монографии и получил хорошие отзывы коллег. Дело в том, что, изучая особенности Европы, как спутника, где есть относительно благоприятные условия для возникновения жизни, я уже вкладываю свой кирпичик в фундамент науки, даже не найдя внеземных жизненных форм. И ещё, я сделал некоторые открытия, несвязанные с местом моего пребывания. Если есть знания и работает логика, интеллект, то умные мысли рождаются независимо от того, где ты находишься. И последнее, наука не терпит слово «кажется». Была, есть, будет или никогда не было и не будет внеземной жизни в Солнечной системе – это можно узнать только с помощью бесспорных научных доказательств, а не предполагать условно. Поиском этих доказательств я и занимаюсь.
– Но вы верите, что она есть? – не унимался Антон.
– Научные предпосылки утверждают, что должна быть. Верить можно в человека, Мировую гармонию. Философия, а не наука оперирует понятиями веры, любви и счастья. А я счастлив, работая на Европе. Мы проникаем всё глубже и глубже в строение и историю формирования спутника, и наши шансы найти доказательства существования или отсутствия жизни растут. Пока моё место здесь. Именно здесь я ощущаю свою полезность и значимость для людей.
Антон больше не стал ничего говорить. И я не мог понять, убедил его профессор, или он остался при своём мнении.
Между тем, профессор продолжил речь. – А теперь, Антон, поговорим о тебе. Ты имел очень высокий потенциал разума, и сумел его в определённой мере раскрыть. Плюс к этому у тебя сильный характер и высокая целеустремлённость. Но как ты сумел реализовать в жизни свои способности?