– Ладно, я вас покидаю, мне надо заняться делами. Что-то не очень сложился у нас разговор, – сказал досадливо учёный и ушёл.
Я чувствовал себя немного неловко, но не уходил. Нельзя было уходить следом за профессором.
– Лексис, вот скажи мне, почему у людей разные судьбы? Одним выпадают знаки Мировой гармонии и полностью меняют жизнь, а кому-то нет. Одним меняют жизнь в положительную сторону, другим – в отрицательную. Сколько попыток было научиться предугадывать и влиять на судьбу, но всё на метафизическом уровне и без реальных результатов. Может, ты знаешь ответ? – спросил меня Антон.
– Не знаю. Никто не знает. И вообще, кто может судить, у кого жизнь сложилась удачно, а у кого неудачно. Всё субъективно.
– Не согласен. Например, твоя жизнь сложилась удачнее, чем моя жизнь. И об этом могут судить очень многие. Скажут, что заслуженно. Согласен. Но всё же удачнее.
– И что же в ней такого удачного? Только любовь к Лили и Полю. Был настоящий друг, но погиб. В принципе ничего особенного в моей жизни нет, похожая судьба у многих людей, только у меня ещё есть глаза Младенца. А это удачей никак не назовёшь. И будущее тоже прогнозировать невозможно.
– Глаза Младенца оставят тебя в покое, и будущее твоё будет счастливым. Что-то есть в тебе такое «чуть-чуть», как сказал профессор, что помогает тебе жить. А глазам Младенца скажи спасибо, а так остался бы десантником и невнятно прослужил всю жизнь. И может, закончил бы её, как я.
– Всё может быть, – согласился я.
– Жаль, что я не встретил похожего на тебя человека в молодости, или не выпал мне знак, типа твоего взгляда Младенца, всё могло быть по-другому.
– Но ничего не потеряно. Изменись сейчас. И поверь мне, не нужен тебе взгляд Младенца.
Антон улыбнулся. – Древние философы утверждали, что если человек не стал мудрым в пятьдесят лет, то ему ничего не остаётся, как заново проходить путь развития. Но есть оговорка, что, как правило, уже не хватит ни сил, ни здоровья. Как раз мой случай.
Мне надоело слушать рассуждения Антона, оправдывающие его слабость духа. Он уже не живёт будущим, и только пытается анализировать своё прошлое. Мне что, упрашивать его не падать духом, как маленького? Бесполезно.
– Не может быть, чтобы ты раньше не встречал в жизни хорошего человека. Хороших людей много. Просто ты не разглядел его, увлёкшись самим собой, – сказал я и встал, добавив. – Пойду тоже чем-нибудь займусь.
А занимался я системно. Меня интересовала органическая жизнь. Не в плане простейших форм жизни, которых пытаются вычислить и обнаружить учёные на Европе. Нет, меня интересовали фундаментальные знания органической клетки, и возможности её генетических изменений в зависимости от окружающей среды. Мне помогал молодой учёный, который вместе с Лили спас нас в первое посещение Европы. Он во время связи с Марсом просил передавать специально для меня файлы учебных источников, и многое объяснял мне с помощью слов и простых опытов. А я помогал ему в его рабочее время, чтобы он больше выкраивал время для меня.
Когда я приходил к Антону на полчасика во время обеда и ужина, то Антон загадочно смотрел на меня, пытаясь понять, чем я живу здесь на научной станции. А я спрашивал, что ему надо, чтобы скоротать время вынужденной неподвижности? Но он ничего не просил, отвечая, что источников информации, находящихся в базе данных на станции ему вполне достаточно.
Как-то Антон спросил у профессора, когда в очередной вечер мы навестили его. – Профессор, вы знаете, чем здесь занимается Лексис?
– Догадываюсь, – ответил он.
– Я тоже догадываюсь. Он хочет в перспективе вырастить на Марсе сад.
– И я думаю, что у него получится, – оптимистично высказал своё мнение профессор. – Ещё относительно молод, характер есть, голова работает, с людьми может ладить. И самое главное, его к такой цели, мне кажется, ведёт сама Мировая гармония. Или подталкивает. Вполне возможно, что марсианские сады – предназначение Лексиса.
– Да, в этом его предназначение. А знаете, профессор, как он упирался и злился на меня, когда я вытаскивал его из марсианской мясорубки, правда, в которую сам и затащил.
– Я представляю, хорошо представляю. Какой он, я понял ещё в первое наше знакомство, и ничего не смог поделать, как дать согласие дочери связать с ним свою судьбу. Нелёгкую, но, думаю, счастливую судьбу.
– Я вам не мешаю, – не выдержав, спросил я, – может мне выйти, чтобы ваш разговор стал более приличным.
Антон и профессор заулыбались. – Не обижайся, мы, чуть шутя, решили поговорить о тебе при тебе.
– Почему вы относитесь ко мне, словно я маленький. Да, я младше вас, но я не ребёнок.