Ула послушно улыбнулась.
Ладно. Хорошо, что Ванда ни разу не изрекла сакраментальное — «я же говорила». Спасибо ей за это.
Ула глубоко вздохнула, села и спустила ноги с кровати…
На кухне они просто ели и молчали. Затем пили чай и молчали. Ванда выудила из холодильника торт-мороженое, Ула не отказалась.
— Молодец, не боишься потолстеть.
— Не боюсь, ем, что хочу. У меня обмен веществ быстрый.
— Везёт, всё от природы, корректировать не надо.
И всё, и снова обе долго молчали.
— А что ты там увидеть-то хотела? — наконец, спросила Ванда. И, не дождавшись ответа, прибавила. — Если эротические приёмы, так для этого учебных фильмов полно. Для взрослых. И книги есть, пособия по анатомии и физиологии. Любовные романы, наконец.
— Фильмы — это постановка. Книги — это измышления, ещё и причёсанные до кучи. А тут живые люди. Голые, пьяные, естественные.
— Ты живых людей голыми ни разу не видела? — поразилась Ванда.
— Видела… Как-то раз… Закрыла глаза тогда в отвращении…
Ванда посмотрела на неё и не стала расспрашивать.
Когда они доели тортик, в дверь кто-то постучал.
— Открыто! — громко крикнула Ванда, не вставая из-за стола.
Входная дверь, видимая из кухни, распахнулась. Вошёл Василий, подталкивая впереди себя Кирилла.
— Шагай-шагай. Ночью, небось, не стеснялся девушек хватать, а тут, ишь как покраснел. Будто сказать три слова — это Сизифов камень на гору взгромоздить. Ну, говори давай.
— Я прошу прощения… — еле выдавил Кирилл и запнулся.
— …я больше не буду, — со смешком досказала Ванда. — Вася, не издевайся, пожалуйста.
— Я не издеваюсь. Я обучаю конкретного человека слушать других людей, в частности, девушек. Только и всего… А ты не всё ещё сказал, давай, продолжай, мы все тут внимательно тебя слушаем.
Кир побагровел.
— Лариса тоже… жалеет о своих действиях и передаёт извинения.
Входная дверь с треском распахнулась.
— Ни о чём Лариса не жалеет! Оставьте Кира в покое! Невинную нашли, тоже мне, заступаются все!
Блестящая девушка выглядела на удивление растрёпанной и помятой.
— Ещё одно слово, Потапова, и я вызываю гравимобиль. Полетишь отсюда резвой птичкой, чтобы воду не мутила. Твоего отца я не боюсь, и ты это отлично знаешь.
Ванда мягко положила руку на локоть спасателя.
— Вася, остынь. Не надо. Все и так уже всё поняли.
Василий спокойно повернул голову, посмотрел на Ванду.
— Ну, раз поняли… Ула, ты уже поела?
Та кивнула.
— Тогда пойдём к нашим таллиманкам, они за тебя беспокоятся.
Хм-м, забавно, что космач тоже так их назвал. Ула тихонько фыркнула от подступающего нервного смеха, но не засмеялась, а только вздохнула.
Спасатель решительно вытеснил из домика Ларису и Кирилла, Ула тихо шла за ним следом. Ванда закрыла дверь, щёлкнул замок.
По дороге к летнему театру Василий размеренно и успокаивающе гудел, чуть не убаюкал на ходу.
— Ничего страшного не случилось и не случится. Ты по-прежнему можешь ходить тут, где вздумается. Никто тебя не осуждает за то, что ты немного полюбопытствовала.
Ула молчала, заставляя себя идти. Ну да, конечно. Как они могут её не осуждать? Это ведь не они за ней подглядывали, а она за ними.
2.
Солнце заливало тёплыми лучами остров, оно мягко пригревало, вокруг было тихо и мирно. Это совершенно не соответствовало душевному состоянию Улы. Но ведь природа и не обязана соответствовать.
Солнце вовсе не шпарило, а девушки всё равно сидели в тени, под навесом летнего театра. Всё там же, на сцене. Разговор протекал вяло, не клеился. Таллиманки больше молчали, хотя при этом исправно листали чат, что-то искали.
Василий подвёл Улу поближе, она остановилась.
Девушки увидели этих двоих, повскакали на ноги, замахали руками, закричали.
— Наконец-то! Ула, иди к нам, мы тебе красоту покажем! Тебе же в прошлый раз понравилось!
Они подвинулись, дали ей место возле себя, в тесном и уютном кружке. При этом продолжили свой разговор, гораздо оживлённее. Похоже, и в самом деле за неё беспокоились.
Потом одна девушка посмотрела внимательно, несколько секунд помедлила.
— Ула, а расскажи нам, пожалуйста, как ты путешествуешь автостопом? Я вот до сих пор от родителей завишу, и мне это не нравится! Поделись опытом!
— Кто вам это сказал?
— Кир. Он услышал твой разговор с Вандой, когда лез в коттедж через балкон.
Ула почувствовала себя свободней. Не она одна тут тайком любопытствует.
Она рассказала таллиманкам, что, во-первых, её способ — вовсе не автостоп, во-вторых, от тебя самой не зависит направление полёта… И о мистике тоже рассказала.
— «Поймать волну»… Да, всё точно, это и в обычной жизни работает. Если у человека интуиция хорошая, конечно… А насчёт того, что произошло… Не беспокойся! Гуляй всё так же, где хочешь, приходи к нам, никто тебя не осуждает. Вечеринки не посещай, если не желаешь, никто тебя не неволит. Ванда вон тоже не ходит на наши полиамор-пати.
Любопытную Улу тут же угораздило спросить, что это такое, несмотря на то, что она эту пати сама лично видела. Одна девушка заявила, что это — просто красивое название для оргии и подобного поведения в жизни, в общем и целом. Одна или один со многими, и — никакой ревности, если все с этим согласны.
Вторая девушка с ней заспорила.
— Не путай термины! Встречи полиаморов не обязательно связаны с сексом! Могут быть всего лишь обнимашки или даже просто общение, беседа! Оттенков у этой ориентации много. Тебя послушать, так вообще всё в жизни основано только на сексе. Всё равно, что ляпнуть — все неформалы ходят во рваном, грязном и с бутылками бухла в руках! Вчера тут у нас была именно оргия, а не пати. Понятно?
Ула помотала головой. Не-а, ничего не понятно. И вообще, она была просто в шоке. Разве так можно? А как же верность?
— А может, всё-таки ты будешь приходить к нам и туда? Мы все уже взрослые, и развлечения у нас взрослые. Приходи, мы тебя плохому научим! — девушка весело засмеялась. — Слишком ты серьёзная, так нельзя! Успеешь ещё побыть чопорной, спеши жить, а то в старости и вспомнить нечего будет!
Они ударили по больному. Она их старше, а у неё и в самом деле интересных мемуаров пока что нет. Но считать таковыми оргии тоже как-то не хочется.
— Может, ты ещё и не куришь?
— Курю. Но мало.
— А спиртное пьёшь?
— Пью.
— Но тоже мало, — и девушки засмеялись.
— Ага.
Ула вынуждена была научиться некоторым плохим привычкам, чтобы не раздражать случайных попутчиков сверх меры. Правда, большую часть выпивки она старалась тайком выливать куда попало, притворяться более пьяной, чем была на самом деле, а затем внезапно убегать. И почему люди так не любят трезвенников?
Девушки, наконец, обратили внимание на выражение её лица.
— А может, ты моралистка, и нас осуждаешь?
Ула пожала плечами. А затем улыбнулась.
— Да нет… наверное, — кажется, её шутку не очень-то поняли, и она продолжила. — Каждый живёт по своему разумению. Лично мне нравится принцип: моё тело — моё дело…
— Девушки, доброе утро!
Все вздрогнули, оглянулись. К летнему театру подошёл парень. Димон или Серый? Или ещё кто-то? Но Ула точно видела этого молодого человека на этом самом, как его там… не то полиамор-пати, не то просто оргии.
Пока она пыталась вспомнить термин, девушки набросились на парня всем скопом, облепили его и вытолкали прочь из летнего театра.
— Да я же — просто поговорить! — тщетно взывал он к их жалости.
— Всё время кто-нибудь мешает разговаривать, — проворчала одна таллиманка, вернувшись на место. Кажется, Лиза. Именно её кавалер придерживал за плечи, помогая протрезветь…