Хендерсон рванул с места в карьер.
— А предварительного материала не густо. Я бы даже сказал, отвратительно мало.
— То есть, начинаем фактически с нуля, — сказал Патель и покачал головой.
— И с банальной проблемы запертой комнаты, — отозвался Хендерсон.
Застолбив таким образом участок в образе скептиков-пессимистов, оба грузно повалились на стулья и стали разглядывать меня с откровенным упрёком, в котором безо всяких экивоков читалось их непредвзятое мнение обо мне, как о слабохарактерном начальнике, склоняющим выю перед любым ярмом, навешиваемым вышесидящим руководством.
— Дорогие коллеги! — я пытался звучать как можно более оптимистично. Мотивировать, так сказать. Вдохновлять. — Я предлагаю нам всем броситься на массированный мозговой штурм данной проблемы и коллективно, так сказать, командно определить, кто какой вклад может внести в наше общее дело!
— Дело запутанное. — обнадёживающе заметил Патель. — Нужно много и напряжённо думать.
— Давайте размышлять вместе! — радостно воскликнул я, чувствуя себя Смедом, который пытается вправить мозги Дорфу, минус Смедовское чувство самообладания и азарта. Хендерсон и Патель кисло смотрели на меня, явно не разделяя моего фальшивого энтузиазма. — Я вам скажу, что я сделал. Я поговорил с Сюрте и они будут разыскивать Арлингтоновского адресата — Люка. Гибсон из Бетнал Грин выяснит, нет ли у Рахмана похожих на него родственников. А как вы… скажем, вот вы, Виджей, охарактеризуете стоящую перед нами проблему и каковы будут ваши предложения по поводу наших немедленных действий?
Патель сразу поскучнел и посмотрел на Хендерсона. Хендерсон тут же уткнулся в файл.
— Пока картина вырисовывается противоречивая, — нехотя начал Патель. — Я бы не стал так уж сразу притягивать за уши сериального убийцу. Это могут быть два совершенно разных преступления. Естественно, что Арлингтон видел кого угодно, но не Рахмана. Хотя, глядя на стоп-кадры видеокамер, сходство отрицать сложно. Но не настолько сложно, чтобы исключить обычное совпадение. Я думаю, у Арлингтона вообще было очень нездоровое воображение. Старухи какие-то ему чудились, подростки… И он их всех принимал за одного и того же персонажа. Который охотится за какими-то таинственными зашифрованными рукописями. Клинический случай… Несоответствия возникают сразу же. Например, если у Рахмана было перерезано горло, то почему Арлингтон этого не заметил? Швы на животе он подробно описал, а про горло — ни слова? Я имею в виду, если мы на секунду — чисто теоретически — предположим, что Рахман в формате пост-мортем действительно посетил Арлингтона.
Хендерсон тут же оживился и вытащил из файла фотографию.
— Та же самая мысль и мне в голову пришла. Великие умы, что говорится, мыслят одинаково. Вот тут одна фотография, точнее стоп-кадр с камеры слежения на Кёрзон стрит, на которой чётко видно, — он протянул фотографию Пателю. — Наблюдаете? Шарф на шее. Куртка расстёгнута — здравствуй простуда… но шарф тщательно обмотан вокруг горла.
Патель изучил фотографию и вздохнул.
— У меня другой вопрос, — повернулся ко мне Хендерсон. — У нас в настоящее время имеется два патологоанатомических заключения, но нет никакого сравнительного анализа. То есть, может ли кто-нибудь определённо установить, повторяется ли почерк в обоих случаях обезображивания трупов — Рахмана и Арлингтона — или это два разных художника поработали?
К счастью, мне пришло в голову спросить Смеда и об этом.
— Смед обещал, что мне скоро должен позвонить доктор Браун из Ройял Лондон Хоспитал, который нам всё покажет и объяснит. Он осматривал Рахмана и должен был сегодня взглянуть на Арлингтона. По идее, должно было быть наоборот: Клифф Томас — наш собственный патологоанатом, который осматривал Арлингтона, — вчера приехал в Уайтчапел. Там они открыли холодильник, а в холодильнике — пусто. Так вот и обнаружили пропажу тела. Так как для доступа в морг не требуется никакого специального электронного пропуска, то набезобразничать мог кто угодно. Вот только как было вынесено тело без соответствующей документации и как секьюрити этого не заметили — до сих пор выясняется.
— Ройял Лондон Хоспитал… Я у них был на семинарах по аутопсии, — сообщил Патель. — Там до сих пор между корпусов сохранились подвесные переходы. Их построили в 1888 году специально для медсестёр ночной смены. Чтобы от Джека Потрошителя уберечь.