- Не совсем...
- Не знаю, сколько прошло времени, но, когда я пришел в сознание, обнаружил себя лежащим на чем-то холодном и твердом.
Голова раскалывалась так, что мальчик боялся даже пошевелиться. Во рту была каша, состоящая из хрустящих песчинок земли, вперемешку с кровью.
- Я сразу понял, что это кровь, так как знал ее вкус.
Три года назад он упал с велосипеда, и ударился подбородком о руль. И ту боль, и тот солоноватый привкус крови запомнил хорошо. Голова кружилась даже лежа. Миша все еще боялся открыть глаза, и посмотреть, где он находится. В ушах звенело, а к горлу подкатывала тошнота.
- Уже потом мне сказали, что у меня сотрясение мозга.
Там был сквозняк: небольшой, но время от времени он прокатывался по телу, продирая до самых костей. Вокруг стоял запах сырости: холодный и безжизненный - запах свежевырытой могилы.
- Этот запах я тоже знал: когда хоронили бабушку, я впервые узнал, что это такое; и прочувствовал весь ужас происходящего.
Тот запах въелся в, тогда еще десятилетнего мальчика, отпечатавшись в сознании.
Затем он осмелился открыть глаза, все еще опасаясь, что за этим последует боль. Но лучше бы не делал этого. Потому что ничего не изменилось - вокруг была непроглядная тьма. Теперь он испугался по-настоящему: решил, что ослеп, и всегда останется таким. Слезы сами собой покатились из глаз, и сдерживать их не было сил. Тихонько хныкая, он все еще пытался разглядеть хоть что-нибудь, но результата это не принесло. Нос заложило, и стало трудно дышать.
- Я стал звать на помощь, но здесь не было даже эха, звук моего голоса просто тонул в этом помещении. И, даже не спрашивайте, как я понял, что нахожусь в помещении! Это бы понял даже дурак. А я не дурак, хоть и пребывал в тот момент в ужасном состоянии.
Но вскоре голос охрип, и приступ сухого кашля отозвался острой болью в голове. Это и отбило желание кричать, и звать на помощь. В это же время остановились и слезы, их попросту не осталось.
Где-то, неподалеку капала вода, словно протекающий кран на кухне.
- Между интервалами капель можно было сосчитать до трех.
Звук доносился спереди, и стал его единственным ориентиром в этой темноте. Совладать со страхом никак не получалось, у мальчика тряслись все поджилки. Слепота и одиночество играли свою злую шутку.
Он начал восстанавливать события, пытался предположить, что случилось, и где, в данный момент, находился. Но из-за болей в голове, резких, точечных, мысли путались, и возвращались к своей главной проблеме: что никогда больше не сможет видеть!
- И зачем я такой буду нужен своим родителям: слепой и беспомощный? Они перестанут меня любить, и отдадут в специальный приют для детей-инвалидов.
И отчего так раскалывалась голова?! Последнее, что приходило на ум, так это прогулка с друзьями, потом какие-то искры, как будто глядишь на «бенгальский огонь», и проснулся уже здесь. Недавно им в школе рассказывали, что у подростков бывают проблемы с вестибулярным аппаратом, и возможны потери сознания и дезориентация. Теоретически это могло случиться и, упав, он мог удариться обо что-то головой. Но зрение не давало покоя, новая порция слез была готова выплеснуться наружу.
Лежать стало жутко холодно, Миша промерз насквозь, дрожал, как «осиновый лист». Это и придало сил и мужества, и он решил попробовать пошевелиться. Левая рука «затекла», находясь в вытянутом положении, и ее мгновенно пронзили сотни маленьких иголок.
Снова выстрел в голову. Пришлось замереть на какое-то время, чтобы боль отступила. Она возвращалась неожиданно, вроде, и дышишь через раз, а толку нет.
- В школе нам рассказывали, что долго лежать на холодном полу нельзя. Было много случаев, когда люди застужали себе почки, а потом всю жизнь мучились. Добавить к слепоте болезнь почек не хотелось, поэтому, призвав на помощь все свое мужество, я решил принять сидячее положение. И сделать это одним движением. Боль должна быть нестерпимая, но лучше сделать все быстро.
Так он и поступил. И ожидал самого худшего: предварительно сильно зажмурился, и со всех сил сжал кулаки и зубы. Но, как ни странно, все прошло довольно неплохо, лишь дыхание сбилось от мгновенного перенапряжения. Сноп искр разметался перед глазами, и сразу же стих.
- Но их-то я видел, а это значило, что зрение никуда не делось, просто в этом помещении было темно. Или слепые тоже могут видеть искры перед глазами, потому что они не снаружи, а внутри?
В общем, все перемешалось, и он не знал, что думать. Учащенное дыхание вырывалось из горла с хрипотой.
Просидев в полной тишине какое-то время, размяв руки и, дождавшись, когда кровоток будет восстановлен, стал обшаривать место, на котором находился. Там, до куда он мог дотянуться, была одна пустота. Не за что зацепиться; хотелось, хотя бы, просто притронуться к чему-нибудь, чтобы ощутить точку опоры, восстановить координацию. Но, отнюдь, этому желанию не суждено было воплотиться в жизнь.