Вот уж где никогда наверняка не знаешь, встретишься ли завтра с этим человеком или нет. Прощаясь с ним сегодня, жмешь ему руку: «До завтра!» И ведь ничего не должно случиться в этот коротенький промежуток времени: с обеда сегодняшнего дня и до завтрашнего утра. Ну, ничегошеньки ничего! Пациент отправляется к себе домой или в приют, где живет. И вроде бы не предвидится никаких природных аномалий: ни землетрясений, ни ураганов, ни наводнений. Жизнь идет своим чередом, по крайней мере, до завтрашнего утра все у него расписано.
Но если речь о наркомании, то всегда имеешь дело с человеческими аномалиями, которые страшнее любых ураганов и землетрясений. Не удивляйся, если пациент, покинувший сегодня клинику в полном здравии и решимости быть чистым и трезвым до конца своих дней, завтра утром окажется где-нибудь под мостом в овердозе, или в полицейском участке.
Как же так? Хм... Ведь вроде бы все так хорошо складывалось! Парень был таким молодцом, так серьезно настроился. Держался. Ведь казалось, что...
Но долго грустить и ломать голову, почему же такое случилось, некогда. Вон уже в дверях – новые трое. Ждут приема. А что с тем, с пропавшим? Все-таки что с ним? Кто знает. Может, жив. Может, еще и объявится когда-нибудь. Вернется. Завтра. Или через год. А может...
Итак, согласно мистике этих пропаж, господин Роберт тоже внезапно исчез, и почти месяц его парта пустовала. Обычно во время лекций, когда в аудитории поднимался шум, группа едва не выходила из берегов и преподаватель не мог справиться, Роберт командовал со своей парты: «Хватит шуметь!», и его призывам почему-то внимали. Но с его исчезновением следить за порядком, получается, стало некому, и шум в аудитории стоял немыслимый. И больше никто не рассказывал истории про «хитрого еврея», никто не знал, какие новые коварные замыслы он вынашивал, пытаясь обмануть Роберта.
Приблизительно через месяц Роберт объявился – истощавший, позеленевший лицом, нос из-за впалости щек казался еще длиннее. Во время ленча, по дороге в кафе, я случайно оказался с ним рядом. Без всякой задней мысли спросил, где он так долго пропадал. Роберт на миг смутился, вероятно, пораженный моей бестактностью, – зачем наступать человеку на больную мозоль? И без того сгорает со стыда.
– Я пострадал из-за плохих людей. Я люблю помогать людям, но я очень наивный человек. И многие этим пользуются, – ответил он загадочно.
– Ты что, помогал кому-то строить дом? Или помогал по бизнесу? – не унимался я, не в силах отвести взгляд от его осунувшегося лица. Кажется, его еще немного потряхивало.
– Да-да, именно по бизнесу. Помогал одному бизнесмену, – ответил он, улыбнувшись. Видимо, ему понравилась эта новое, оригинальное определение запоя.
...Он все-таки дотянул до финиша и получил диплом. Администрация школы не грешила повышенной строгостью, и многим студентам делались поблажки. Но даже при всей мягкости преподавателей, при всех их «хождениях навстречу», из двадцати пяти студентов в группе только семнадцать получили дипломы. Остальные же мистически исчезли, попросту говоря, сорвались. Причем сорвались не на недельку-другую, а основательно, так, что больше не могли учиться.
На выпускную церемонию Роберт пригласил своего сына. Сын учился в колледже. С женой Роберт был давно в разводе, сыноммного лет не занимался. Очень нервничал – придет ли?
О, как ему хотелось, чтобы сын не отмахнулся от его приглашения, чтобы простил папочке и его водку, и уход из семьи, и все остальное.
– Сын, сын... Придет ли? Нет, он ведь очень занят, у него сейчас сессия. Еще у него проблемы с герл-френд... Но я сам виноват, что его бросил. Я когда-то его бил... Ах, я никому не нужен, никому! – Роберт не находил себе места.
Он даже придумал план: чтобы я позвонил герл-френд его сына (она была русской) и поговорил с ней насчет выпускной церемонии Роберта.
Не забуду его – с дипломом в руках, в костюме и при галстуке. Вид имел весьма импозантный. Каждый из выпускников должен был произнести прощальную речь. Очередь дошла до Роберта.
– Хватит шуметь! Хватит шуметь! – закричали, смеясь, студенты, подбадривая его.
Подняв над головой диплом, Роберт стал что-то говорить прокуренным и пропитым, но все еще зычным голосом. Не сводил глаз с сидевшего напротив сына – тот все-таки пришел и герл-френд с собой привел!
Однако голос его вскоре задрожал и пресекся. Он вдруг зарыдал и выбежал из аудитории...