Моника улыбается мне, и мы садимся на небольшое бревно у самой воды. Смотрим на незыблемую гладь пруда и молчим. Просто слушаем тишину. Нам хорошо вдвоем. Ведь мы живем в самом замечательном городе!
Парадиз - и, вправду, самый лучший город на Земле. У нас нет ни старости, ни болезни. Нет никаких мук и страданий. Насморк излечивают за пару минут, потерянный зуб выращивается заново, а старая кожа сменяется молодой после одной стимулирующей инъекции.
Нет преступлений, потому что нет недовольных. Все люди занимаются тем, что они любят делать больше всего. Можно, конечно, вообще не работать, но это скучно, поэтому каждый гражданин занимается хоть чем-то на пользу общества. Есть и очень оригинальные профессии. Я видел людей, которые просто рисуют мелками на асфальте, и это здорово. Это живопись, она нравится и помогает избавиться от депрессии. Впрочем, психические отклонения, - большая редкость. Ведь мы все бесконечно счастливы!
В нашем гуманистическом обществе абсолютная половая свобода. Традиционные семьи потихоньку отмирают, ибо человеку свойственно познавать и любить новое. Дети обычно воспитываются в Интернате, отдельно от их родителей. Ибо ничто не должно омрачать счастье людей, а дети порою являются обузой.
Мы все довольны, успешны и счастливы! Ведь мы родились в самом лучшем городе на Земле. Мы живем в Парадизе.
Лицо подруги светится неподдельной радостью, я держу ее за руку, нам очень хорошо вдвоем. Мы любим друг друга.
Но, что случилось? Синоптики опять перепутали управляющие контакты на главном генераторе? Синее небо внезапно и очень быстро темнеет, по нему ползут черные разлапистые тучи. Ветер стремительно усиливается. Становится холодно.
- Наверх, быстрее наверх! - кричит Моника, и мы бежим по неровному склону холма к самой вершине. Туда, где стоит большое одинокое дерево.
Столетний дуб встречает нас предостерегающим шелестом листвы, на землю падают первые, еще зеленые желуди, сорванные надвигающейся стихией.
Ветер усиливается, я вижу, как в крону дерева попадает ослепительная молния, и сверху падает тяжелая ветка. Я не успеваю увернуться, получаю удар по голове, и вновь в моих глазах пляшут и подмаргивают кошмарные совиные зрачки.
Глаза совы. Эта хищная птица поставлена стражем между сном и явью, также она охраняет границу между мертвыми и живыми. В момент смерти каждый человек ощущает, как в его темечко впивается крючковатый совиный клюв...
Моника кричит, плачет. А ветер уже начинает рвать одежду на девушке, я тяну к ней свои слабые руки, но тщетно. Очередной порыв уносит мою любимую прочь, и я без сил падаю на холодную влажную траву.
Смотрю на сизое небо и не верю своим глазам. Оно трескается, расползается трещинами, словно поверхность разбитого куриного яйца, и сверху падает маленький прозрачный осколок, затем еще один. И вот все небо быстро покрывается щербатыми черными оспинами. Оно рушится и оглушительно падает вниз. Мой мир умирает!
Я нащупываю какую-то корягу под рукой и крепко сжимаю ее. Слышится монотонный жужжащий звук, и я проваливаюсь в холодное бессознательное небытие.
Вода. На кожу падают маленькие холодные снежинки и быстро превращаются в ледяную талую воду. Я открываю глаза. Приподнимаюсь на ноги, осматриваюсь и начинаю истерически смеяться.
Счастья нет! Нет никакого Парадиза, нет удивительного города! Это мираж! Подделка! Моя мать давно умерла, и лицо любимой девушки расплылось, словно восковая маска. Все это сон! У меня ничегошеньки нет! Есть только глаза совы!
Я все вспомнил! Не прошло и ста лет.
Людей поместили в камеры длительного анабиоза. Всех выживших после массированной ядерной бомбардировки. Заботливые вежливые врачи уложили нас в герметичные капсулы, сделали уколы, подарили сладкий счастливый сон. Возможность забыть кошмары войны, надежда на будущую жизнь. Я спал и был счастлив, как никогда до этого! Почему во сне все лучше и замечательнее, чем наяву? В реальности тебя всегда ждет болезнь и смерть, тебя не любят, и ты замерзаешь в бункере!
Я понял, что произошло. Автоматика подземного убежища дала сбой. Моя анабиозная капсула обесточена и даже физически повреждена. Я вижу разбитое стекло верхней крышки, щерящееся кривыми осколками. Это оно в моем больном воображении стало голубым небом над Парадизом. Счастливым миром, который потрескался, разбился, словно яйцо, и рухнул!
Сверху упал еще один небольшой камень. Видимо, произошло землетрясение, и наше убежище потеряло герметичность. Похожий булыжник разбил стекло в моей капсуле, и я по наитию задействовал рычаг аварийного открытия саркофага.