Эксперт сообщил, что дом остался нетронутым, без следов борьбы или даже ссоры. Передняя дверь была не заперта, как и вход из гаража на кухню. В гараж вели кровавые следы. Внешняя дверь гаража тоже осталась открытой, так что убийца мог войти в дом из переулка. На стене обнаружен один кровавый отпечаток ладони, а также кровавый след, который идет от места, где на жертву напал убийца. Эксперт сделал вывод, что она прожила минут двадцать или полчаса после нападения.
Лукас закрыл папку и несколько мгновений сидел, глядя на поверхность стола.
Это вполне мог сделать любовник Стефани. Если бы у Лукаса имелось хотя бы несколько надежных улик, он мог бы сделать на это ставку. Но такое насилие редко возникает спонтанно после успешного полового акта; для этого нужно сначала побить некоторое количество посуды и устроить настоящую ссору.
К тому же не следует забывать о Беккере. Он явно никому не нравился.
Когда Дэвенпорт собрался уходить, толстяк эксперт мыл руки.
— Нашли что-нибудь полезное? — спросил он.
— Похоже, он псих, — ответил Лукас.
— Это усложняет дело.
— Но если он не псих… — начал Лукас.
— Тогда дело становится еще сложнее, — закончил за него толстяк и стряхнул воду с изящных розовых пальцев.
Дни становились длиннее. В середине зимы темнеть начинает сразу после четырех часов дня. Когда Дэвенпорт приехал в здание муниципалитета, было еще светло, хотя время перевалило за шесть.
Слоун уже ушел, но Лукас обнаружил Дела в отделе по борьбе с наркотиками. Тот сидел и изучал бумаги.
— Нашел что-нибудь полезное? — спросил Дэвенпорт.
— Нет, — ответил Дел и закрыл ящик с папками. — Тут целый день сплошные совещания. Начальство решало, кто чем будет заниматься. Не думаю, что тебе удастся получить людей для наблюдения за Беккером.
— Почему?
— Сомневаюсь, что они на это пойдут, — пожав плечами, сказал Дел. — Шеф твердит, что у нас на Беккера ничего нет, если не считать того, что какой-то коп, занимающийся наркотиками, думает, будто он убил собственную жену. Это обо мне, а тебе известно, как ко мне относятся.
— Известно. — Лукас невольно улыбнулся. Руководители охотно заставили бы Дела надеть форму и отправили на улицу выписывать штрафы. — Пресс-конференцию не отменили?
— Она состоится завтра в два часа. Ты опрашивал своих осведомителей?
— Да, но они не сказали ничего полезного. Я поговорил с одним доктором из университетской больницы, так вот он подозревает, что Беккер убил ребенка. Может быть, двух.
— Детей?
— Да. В отделении для онкологических больных. Если придется, я использую эту информацию, чтобы заставить Даниэля установить за Беккером наблюдение.
— Отлично, — сказал Дел. — Нет ничего действеннее шантажа.
На автоответчике Лукаса оказалось около полудюжины сообщений, но ни одно из них не касалось Беккера. Он сделал два ответных звонка, проверил номера телефонов на регистраторе и запер свой кабинет. В здании почти всюду было темно, и его шаги гулким эхом разносились по коридору.
— Дэвенпорт!
Лукас обернулся. К нему направлялся Карл Барлоу, сержант из отдела внутренних расследований, с какими-то бумагами в руках. Барлоу был невысоким, широкоплечим, с квадратным лицом и развитой мускулатурой как у гимнаста. Он любил короткие стрижки, носил рубашки с коротким рукавом и брюки со стрелками. В нагрудном кармане Барлоу всегда держал пластиковый футляр, заполненный шариковыми ручками. Он любил называть себя истинным христианином.
«Истинный христианин, — подумал Дэвенпорт, — от которого на улицах города нет никакой пользы». У сержанта были трудности с неоднозначными решениями.
— Нам требуется заявление о драке, которая произошла накануне вечером. Я пытался…
— Это была не драка, а арест известного сутенера и торговца наркотиками по обвинению в нападении первой степени, — сказал Лукас.
— Конечно, но речь идет о несовершеннолетнем. Я пытался застать тебя в твоем кабинете, но ты туда так и не пришел.
— Я работаю по убийству Стефани Беккер. И очень занят, — заявил Дэвенпорт.
— Ничем не могу помочь, — сказал Барлоу, уперев руку в бок.
Лукас слышал, что Барлоу работал тренером юношеской футбольной команды и у него возникли проблемы с родителями из-за того, что он постоянно твердил, будто это нормально, когда во время матчей дети получают травмы.