— Может быть, это кто-то новый. Или она вынула его снимки. Ты проверял ее вещи?
— Я полдня потратил, роясь в ее вещах. Представляешь, у нее были противозачаточные колпачки. Я нашел пакетик. Копы об этом ничего не говорили. Но фотографий больше не было.
Друз начал собирать карточки и бросать обратно в коробки.
— Что будем делать? Наш план насчет Армистед остается в силе?
— Риск, конечно, есть, — признал Беккер. — Если мы не найдем того типа и прикончим Армистед, он может пойти в полицию. В особенности если у него будет алиби на момент убийства Армистед — насколько нам известно, он скрывается, опасаясь, что его обвинят в смерти Стефани.
— Если мы не разберемся с Армистед в ближайшее время, она меня вышвырнет, — без намека на эмоции сказал Друз. — Эта дрянная пьеса, которую мы сейчас играем, «Белое лицо», долго не продержится. А Армистед меня люто ненавидит. У нас плохие сборы, денег не хватает, и меня уволят первым.
Беккер с задумчивым видом повернулся к нему, сидя на полу.
— Слушай, если приятель Стефани явится в полицию, я об этом узнаю так или иначе. Не удивлюсь, если они захотят показать меня ему, чтобы убедиться, что я не обманул их с Сан-Франциско. В смысле, что я не убивал жену, пока кто-то другой в Сан-Франциско выдавал себя за меня. В любом случае, как только я выясню, кто он, мы с ним разберемся, прежде чем у него появится возможность тебя увидеть. Так что если мы прикончим Армистед, а ты постараешься не высовываться без лишнего повода… ну, не считая работы, конечно…
— А там я буду в гриме.
— Да.
— Так и нужно сделать, — сказал Друз. — Может, нам удастся выманить мерзавца. А если нет, продолжим его искать.
— Рано или поздно я его вычислю, — заявил Беккер. — Это всего лишь дело времени.
— Но как мы с тобой будем связываться, если копы от тебя не отстанут?
— Я все обдумал.
Коллега Беккера, тоже патологоанатом, перебрался в Англию. Перед его отъездом они болтали о работе, и Беккер заметил в нижнем ящике его стола автоответчик, под которым лежало руководство по эксплуатации, но не придал тогда этому значения. Однажды ночью, оставшись в одиночестве, Беккер вскрыл старенький замок на двери кабинета коллеги, включил автоответчик и с помощью инструкции ввел новые коды доступа для функции памяти. Сейчас он сообщил их приятелю.
— Ты можешь позвонить с любого кнопочного аппарата и оставить сообщение. Я сделаю то же самое, чтобы его получить или передать что-то для тебя. Проверяй каждые несколько часов, чтобы знать, не связывался ли я с тобой.
— Хорошо, — сказал Друз. — Но не забудь потом стереть записи.
— Это тоже можно сделать с другого телефона, — сказал Беккер и пояснил, как это происходит.
Хозяин квартиры внес цифры в записную книжку.
— Значит, договорились, — сказал он.
— Да. Думаю, некоторое время нам не стоит встречаться.
— И мы расправимся с Армистед, как и собирались?
Беккер посмотрел на тролля, и на его лице появилась улыбка. Друз решил, что это самая обычная радость.
— Да, — ответил его сообщник. — Сегодня вечером.
Витражи на окнах в гостиной Беккера попали сюда из Северной Дакоты, где они украшали лютеранскую церковь, лишившуюся своих прихожан, которые отправились на поиски более теплого климата и лучшей работы. Стефани купила окна у попечителей церкви, перевезла в Города-близнецы и научилась работать со свинцом. Реставрированные витражи висели над Беккером, темные из-за царившей за ними ночи, но он не обращал на них внимания. Он сосредоточился на жесткой спирали, разворачивающейся у него в желудке.
Он почувствовал смутное ликование и прогнал его: слишком рано.
Беккер уселся на мягкий восточный ковер цвета красного вина и шафрана, прихватив с собой мокрый молоток-гвоздодер и рулон бумажных полотенец. Он купил инструмент много месяцев назад, но ни разу им не пользовался. Молоток хранился в подвале, в одном из ящиков. Беккер знал достаточно о криминалистических лабораториях, чтобы опасаться, что экспертиза выявит его принадлежность именно к их дому — обнаружит какие-нибудь химикаты для полировки, которыми пользовалась Стефани, стеклянную пыль или свинцовый осадок. Он не собирался рисковать. Беккер вымыл молоток средством для посудомоечной машины, а потом сел на ковер и принялся вытирать его бумажными полотенцами. С этого момента он будет брать его в руки только после того, как наденет перчатки. Он завернул инструмент в несколько слоев бумаги и оставил на ковре.