Государственной геологической съемкой ныне покрыта вся наша страна.
Да, бродяге-геологу, двужильному первопроходцу, все меньше остается безлюдных пространств. Он словно плывет на льдине в половодье. Теплеет вода, тает льдина. Из огромного белого поля превращается она в крохотный пятачок. Еще немного — и, облизанная, как леденец, она выскользнет из-под подошв…
Но ведь поток, который поглотит отчаянного путешественника, необыкновенный. Это поток научных фактов, гипотез и теорий, которому освободили путь новые приборы, машины, методы исследований. Человек, окунувшийся в эту волшебную воду, преображается. Ему открываются неведомые миры, и все вокруг изменяется неожиданно и чудесно…
«Воображать — открывать, вносить частицу собственного в живую тьму, где обитают все бесчисленные возможности, формы и числа… Но воображение ограничено действительностью — нельзя представить несуществующего; ему нужны предметы, картины, числа, планеты…
Воображение бедно, и воображение поэтическое — в особенности. Видимая действительность неизмеримо богаче оттенками, неизмеримо поэтичнее…» — так писал поэт Федерико Гарсиа Лорка.
Геолог неизбежно теряет поэзию неведения и догадок, поэзию первозданной природы и неоткрытых земель. Но он приобретает неизмеримо больше — бесконечное многообразие научного знания и научного воображения. А любителям дальних стран наука и техника открывают путь к иным планетам.
В этом слове стоят рядышком, обнявшись, небо и земля. Аэр и Гео. Скрепляет их дружбу Логос — познание.
Красивое название — аэрогеология. Особенно для производственного треста. Тем более для такой геологической партии, где видят небо только с земли.
Но наша партия вполне оправдывала такое название. Да, мы смотрели на небо с земли. Зато на землю смотрели не только стоя на ней, но и с неба.
Имеется очень простое — для нашего времени — приспособление: аэрофотоснимки. Фотографии с воздуха, с самолета.
Эти глянцевые снимки мы непременно брали с собой в маршруты. То и дело вынимали их из полевой сумки и разглядывали так пристально, прямо-таки впиваясь глазами, как впору глядеть на фото любимого человека.
Аэрофотоснимки мгновенно возносят под облака. Паришь над землей и просматриваешь ее не спеша и внимательно.
Вот мягкими полутенями вырисован округлый холм, с которого я недавно спустился. Под ним, в долине, петляет ручеек. Хорошо выделяются светлые речные пески. Кое-где на них наползают со склонов осыпи и оплывины.
На вершине холма из-под покрова травы проглядывают светлые мергели. Я знаю: это мергели. Высыпки их встречались на вершине и описаны в моем дневнике. Отобран даже, для уточнения в лагере, образец.
По склону наискось тянется полоса, ниже которой светлые мергели сменяются темными песчаниками (песчаники тоже встретились мне, и в моем рюкзаке тоже лежит образец их).
Полоса — контакт мергелей и песчаников — прослеживается через холм, упирается в долину реки и здесь пропадает, засыпанная молодыми речными осадками.
Теперь незачем лазать по склону в поисках контакта слоев. «Мне сверху видно все…»
Могу сейчас же провести на карте (срисовывая с аэрофотоснимка) эту полосу.
Она должна вынырнуть наружу с противоположной стороны долины. Перевожу взгляд туда. Полоса пропала! Весь склон светлый, должно быть, сложен мергелем. А куда же девались песчаники?
Взгляд в сторону на соседний снимок. Вот они! Четко видна полоса контакта. Только она не напротив прежней, а в стороне, ниже по течению ручья.
Значит, здесь некогда произошел сдвиг. Там, где сейчас ручей, земная кора лопнула. И две глыбы немножко разъехались.
На месте разлома глыбы терлись одна о другую, разрушаясь. Ничего нет странного в том, что именно здесь промыла вода ложбину…
В мгновение возвращаюсь на землю, прячу снимки в полевую сумку и отправляюсь к противоположному склону долины. На всякий случай надо убедиться, что здесь действительно выходят наружу те же мергели и песчаники.
Труднее всего различать сверху породы. Может, они действительно сменились, а может, просто изменился цвет одного и того же слоя.
Об этом не только по фотографии, но и на глаз и на ощупь судить не так-то просто. Приходится отбирать образцы. Их можно будет испробовать химическими реакциями или даже спектральным анализом. Петрографы выточат из них шлиф и в микроскоп определят взаимные связи минералов в породе.
Если посчастливится обнаружить в обломке отпечаток раковины или растения, палеонтологи сумеют определить их возраст. Выяснится возраст всего слоя. То же самое радиогеологи могут сделать, исследовав остатки радиоактивного распада, если такие остатки имеются в образце.