Но Тарзан сделал вид, что ничего не слышал.
Несмотря на героические усилия Андрея, первым к озеру подбежал Тарзан. Он понюхал воду, зашел в нее по брюхо и сделал несколько торопливых глотков. Потом ловко выскочил на сушу, спасаясь от набегающей крутой волны. Андрей тоже зашел в озеро и, зачерпнув в пригоршню воду, шумно хлебнул ее.
Мы уселись на землю. Я с любопытством смотрел вокруг, узнавая эти места. Примерно таким я и ожидал увидеть озеро. С громким шорохом торопились на прибрежный гравий волны, откатывались назад. Груды обточенных камней вдоль берега — следы особенно сильных прибоев.
Кольцо гор опоясало озерную котловину. Слева от нас гора Эльгыгытганай. Отроги ее обрываются к воде. За обрывом темнеет долина ручья Лагерного, где останавливались некогда военные топографы. Еще дальше, на противоположном берегу, возвышаются два пика. Между ними должна находиться широкая долина реки Энмуваам — единственной реки, вытекающей из озера. Пик справа от него — словно аккуратная пирамида — Гора Военных Топографов.
Как все оказалось просто! Неужели об этих местах размышлял я два месяца назад где-то далеко-далеко, на другой половине Земли?..
Утро началось мрачным урчаньем Эльгыгытгына и барабанной дробью дождя по брезенту. Я посмотрел на часы. Скоро девять. Нас никто не будил: значит, сегодня камералка.
Вскоре возле палатки раздался металлический стук кружки и крик Игоря:
— Вставайте, кашалоты! Подъем! На завтрак — озерный крокодил!
Не хочется выбираться из палатки в такую скверную погоду! Высовываешься по пояс из теплого спальника и растираешь тело. Одеваешься, постепенно выползая из мешка, будто улитка из раковины.
— Надо скупнуться! — неестественно бодро восклицает Борис. — Побывать здесь — и не скупнуться! Хе!
Он, перевалившись на колени, сделал несколько резких движений руками, как при беге.
Да, романтика требует жертв. И эти две жертвы с визгом выскочили из палатки навстречу дождю и холодному ветру.
— Эй, шизофреники! — кричал Игорь, высовываясь из балка. — Не мутите воду!
Андрей и Борис вбежали в озеро, окруженные брызгами, навстречу легким горбатым волнам. Вода не выше колен. Андрей, не выдержав, повернул назад. Борис, зайдя в воду по пояс и громко ухая и кряхтя, плеснул воды себе на грудь и тоже рванулся к берегу.
— Ох, проклятое! Холодина!
После завтрака работали в балке. К вечеру дождь прекратился. В воздухе повисла тонкая морось.
Я отправился к обрыву по бечевнику вдоль берега. Груды окатанных камней были вдвое больше моего роста. В глубь берега врезалась плоская поверхность озерной террасы. Она была на несколько метров выше современного уровня воды в озере. Некогда на этой высоте плескались волны. Почему озеро «обмелело»? Поднялась земля? Или прорвался водой участок южного берега в том месте, где сейчас выбегает Энмуваам?
Жаль, что мы здесь мимоходом. Наш отряд мог бы даже не заходить сюда. Пришлось упрашивать Веру Романовну сделать маленький крюк и остановиться на два дня возле Эльгыгытгына.
Что можно выяснить за этот срок? Ничего. Разве только мелькнет — или померещится? — в волнах спина неведомого чудовища…
А почему, собственно говоря, речь идет о каком-то большом животном? Ведь маленькие, даже неприметные глазу создания, обитающие в озере, могут оказаться оригинальнее, интереснее, важнее. Бедное наше воображение ждет великанов, бессильное оценить изумительную красоту и силу мельчайших проявлений жизни, которые умещают всю невообразимую сложность живых клеток на острие иглы…
Я осматривал скалу часа два или три. Карабкался по крутым склонам и, боясь сорваться, отбивал молотком образцы. Из-под ног катились камни, звонко шлепаясь в воду. Скала была в трещинах, как в морщинах. Некоторые трещины шли по разломам. По ним когда-то перемещались громадные блоки пород, скользили один по другому, перетирая камни в тонкий порошок. Разломы протягивались параллельно берегу.
Отбиваю на память кусок темно-красного халцедона, — его отложила в трещинах земной коры вода.
Надо бы познакомиться и с рекой Энмуваам. Невдалеке от нее найден склад оружия. Правда, оружие немножко устарело — оно пролежало в земле две-три тысячи лет.
Каменные наконечники гарпунов и копий, топоры — грубо оббитые обломки лав и туфов.
Вдоль берега озера шуршит под ногами, как под волнами, галька. Пустынный берег, пустынное озеро, пустынные горы.
Когда-то очень давно точно так же шел здесь человек. Вокруг него так же молчала пустыня. Что ощущал он? Какие мысли бродили в его кудлатой голове? Что привело его сюда, в опасный лабиринт горных хребтов, на край света? Угроза рабства от могучих пришельцев? Вражда соплеменников? Поиски лучшей жизни?