Ясно, сейчас уйдут и опять про меня забудут! Я вихрем выскочила из уборной, столкнувшись в дверях с каким-то нетерпеливым дядечкой, который, даже еще не войдя, уже расстегивал молнию на джинсах. У меня мелькнула мысль, что уборная-то была мужская, но мне было не до тонкостей, я погналась за своими подругами на бешеной скорости, громко вопя:
«Стойте! Куда вы? Подождите меня!».
Надо признать, что при виде меня они так обрадовались, будто никогда не собирались меня бросать. Инес даже прослезилась. Она обхватила меня своими стальными щупальцами и стала целовать в макушку, чего уже не делала давным-давно.
«Господи, мучительница моя, — бормотала она сквозь слезы, — ну куда ты вечно пропадаешь?».
Мне даже показалось, будто она не притворяется, а и вправду рада, что я нашлась. Подруги схватили меня за руки и потащили за собой — оказалось, что мы идем ужинать в ресторан, причем мы будем там есть три раза в день, а платить за нас будет фестиваль! Правда, он будет платить только за две порции, но нам их вполне хватит на троих — так они мне объяснили.
Я сразу представила, как они будут следить за каждым куском, который я понесу в рот, и решила есть побольше, раз так. Тем более, что им обеим надо сохранять фигуры, а мне пока не обязательно, у меня фигуры еще нет. Но мои страхи оказались напрасны — жратвы на столах было столько, что не только фигурам моих мамаш, но и моей угрожала прямая опасность.
Наевшись до отвала, мы вернулись в наши покои — потому что просто квартирой эту роскошь назвать было невозможно. Конечно, подруги это уже пережили и обсудили, пока я болталась на откидном стульчике, но я увидела эти покои в первый раз, и глазам своим не поверила. Даже уборная, похожая на церковь, бледнела на фоне всех этих ковров, зеркал, картин, диванов и кресел, обтянутых белой кожей.
«И тут мы будем жить целую неделю?».
«Мы будем жить тут целую неделю!» — пропела Габи на мотив «Я и моя Маша» и, схватив нас обеих за руки, закружила по огромной гостиной, в центре которой сверкал роскошный белый рояль. Даже вечно серьезная Инес не устояла, но ее хватило не надолго, — сделав два притопа и два прихлопа, она разорвала наш веселый хоровод и объявила, что пора начинать репетицию.
«Мы же только что приехали! — возмутилась Габи. — И имеем право на отдых!»
«Ты не забыла, что у нас первый концерт — послезавтра? Или ты хочешь, чтобы нас выперли отсюда с позором?».
«Уж так-таки сразу и выпрут!» — пробурчала Габи, но видно было, что она готова сдаться. Инес тоже это поняла и направилась к арфе, которую они уже успели распаковать. Когда, интересно? Ну да, они ее распаковывали, пока я извивалась на подножке трактора, пытаясь освободиться от ремня.
«А я? — захныкала я. — Что я буду делать?».
Подруги ошалело уставились друг на друга — обо мне они, как всегда, не подумали.
«Ты можешь смотреть телевизор», — милостиво разрешила, наконец, Габи. Инес даже до этого не додумалась.
Я рассвирепела: «По-английски? Очень увлекательно!».
В Инес проснулся педагог:
«Вот и прекрасно! Заодно улучшишь свой английский».
И покончив со мной одним ударом, они полностью отключились от моих проблем. Мне ничего не оставалось, кроме как пойти в соседнюю комнату и включить телевизор. Уж лучше было слушать его быструю американскую стрекотню, чем бесконечные завывания Габи под надоевшие мне до смерти всхлипы арфы.
За этим занятием я провела весь вечер и все следующее утро. От тоски я, кажется, и вправду начала улучшать свой английский. Я устроилась так, чтобы видеть себя в зеркале, и старалась в точности повторять то, что говорилось в телике. Иногда я поглядывала за окно на серебристую гладь озера, но так и не отважилсь в одиночестве отправиться на разведку. Вот через пару дней улучшу свой английский, тогда и пойду, решила я, чтобы не разреветься.
Но за ужином все вдруг изменилось, и жизнь моя из большой скуки превратилась в большой праздник.
После салата я съела стейк с чипсами и отправилась за добавкой. Я немного побродила перед расставленными на длинном прилавке блюдами, раздумывая, что бы еще взять — куриную печенку или свиные ребрышки, и выбрала печенку. А когда я вернулась к нашему столику, я обнаружила, что мои дамы завели себе кавалера.
Элегантный пожилой блондин — то есть для меня пожилой, а для них вполне подходящий, — в шикарном белом пиджаке сидел ко мне спиной на свободном стуле и что-то заливал им по-русски. Хоть спина у него была прямая, по мелким складкам у него на шее за ушами было видно, что он уже не молодой. Но мои подруги против этих складок ничего не имели — они дружно млели и сияли улыбками. Пока я приближалась к ним с тарелкой, полной куриной печенки, я огорчалась, что этот новый кавалер, как и все предыдущие, сейчас начнет кадрить Габи. Инес, конечно, приревнует, и они поссорятся.