«Ума не приложу, что ты во мне нашел? Ведь и смотреть пока не на что — никакого мяса ни спереди, ни сзади».
Он тоже соскочил с кровати и встал рядом со мной — для своего преклонного возраста он выглядел вовсе не плохо.
«Именно это я в тебе и нашел — острые локотки и колючие коленки. Терпеть не могу пышное женское мясо, меня от него просто тошнит».
«А как же ты женился на маме?».
«Так и женился — ради тебя. Чтобы ты была рядом, чтобы я мог каждый день видеть тебя, касаться тебя, вдыхать запах твоих волос. Я же не ожидал, что она сошлет тебя в интернат!».
В этом мы с ним совпали — я тоже такого не ожидала, даже от нее. Но теперь все перевернулось, и уже не понятно было, кто прав, кто виноват. В памяти вдруг всплыл тот день, с которого начались все мои беды. Я тогда проспала школу и нечаянно подслушала, как Инес плачет и упрекает Юджина за то, что он ее недостаточно любит. А он, может, и любил ее, но не любил ее женское мясо! И мне стало ее жалко, хоть вредную, хоть несправедливую, но все-таки мою мать.
«А что будет, когда мы вернемся к маме?».
Как раз на этот вопрос ответ у Юджина был готов:
«Давай сначала доживем до этого счастливого момента. Если мафия нас застукает, мы никогда к твоей маме не вернемся. А пока мы живы, давай лучше займемся любовью».
И он ухватился за мои острые локотки, чтобы втащить меня обратно в кровать, но ко мне уже начала возвращаться моя природная сообразительность:
«А мы не опоздаем на поезд?», — спросила я невинно, даже не слишком сопротивляясь.
От этих слов он протрезвел, опустил меня на пол, посмотрел на часы и ахнул:
«Ужас, остался всего час, а мы еще вещи не собрали! Бегом в душ и немедленно одевайся!»
Мы напряглись и успели запаковаться, закинуть свои чемоданы в такси и вскочить в поезд в последнюю минуту. Я не помню, сколько поездов мы сменили, заметая следы, но последний привез нас в Москву на Белорусский вокзал. Я сразу узнала этот вокзал, потому что мы с Инес и папцом жили когда-то в нескольких кварталах от него на Пятой Лесной улице.
На перроне нас встретил высокий молодой парень в коричневой дубленой куртке, который, сообщил, что его зовут Толик и он будет личным шофером Евгения Мироновича. Пока я соображала, кто такой Евгений Миронович, Толик легко подхватил наши увесистые чемоданы, покосился на меня и объявил, что с квартирой все улажено — две спальни и кабинет со всеми удобствами в хорошем старинном доме в одном из арбатских переулков. В доме есть швейцар, а в квартире евроремонт.
Что такое швейцар, я знала, кто такой Евгений Миронович, догадалась, и только собралась спросить, что такое евроремонт, как Юджин меня перебил:
«Толя, знакомьтесь, это моя дочь — Светлана, прошу любить и жаловать».
Тогда Толик позволил себе посмотреть на меня прямо, и я состроила ему глазки, совсем как Габи. В ответ на что Толик поклялся, что будет всеми силами любить меня и жаловать, а Евгений Миронович позеленел от злости и больно вывернул мне руку за спиной Толика, так, чтобы тот не видел. Цепко держа меня за локоть, он дотащил меня до офигенной белой машины, припаркованной на вокзальной стоянке. Толик поставил чемоданы рядом с машиной и ловко распахнул заднюю дверцу передо мной, и только потом — переднюю для Евгения Мироновича.
При этом на щеках Юджина вздулись сердитые шишки, их, кажется, называют жевалки, — он, небось, мечтал сесть рядом со мной, чтобы всю дорогу гладить мне коленки. Я заметила, что он особенно любит гладить и тискать меня в таких местах, где есть другие люди, зато, если вокруг никого нет, он такими пустяками не занимается, а сразу приступает к делу.
Постояв в пробках и попетляв по заснеженным переулкам, Толик, наконец, подкатил к богатому на вид белому дому и выскочил из машины, чтобы распахнуть мою дверцу и подать мне руку. Юджин рывком открыл свою дверцу, не дожидаясь, пока это сделает Толик, и в два прыжка оказавшись рядом со мной, выдернул мою ладонь из ладони Толика, а Толику велел заняться чемоданами.
Когда мы в сопровождении Толика с чемоданами подошли к высокому застекленному подъезду, я увидела сквозь стекло усатого швейцара в опереточном костюме, напомнившего мне контролера из Чотоквы. Сердце у меня оборвалось и повисло на тонкой ниточке — как давно это было, как хорошо это было, как все с тех пор изменилось! Как я тогда радовалась при мысли, что Юджин запал не на Инес, а на меня! И к чему это нас всех привело — и меня, и его, и Инес!