Ариф привел меня в скромный ресторанчик падангской кухни. Он заметил:
– Паданг находится на западе Суматры. Вам обязательно нужно побывать там.
Официант в этом ресторанчике еле удерживал на одной руке с дюжину тарелок. Водрузив их на стол, он поставил перед нами также гору клейкого риса и миски с водой для мытья пальцев. Ариф объяснил, что завсегдатаи платят только за то, что съедят, нетронутое блюдо отправляется на другой стол. Едят только правой рукой – левая считается нечистой.
Мы ели, отрывая толстые куски жилистого мяса, и заворачивали рис в таинственные вареные листья. Я пыталась соблюдать этикет, но от острых специй из носа текло, а глаза слезились. Вскоре передо мной образовалась целая гора грязных салфеток. Напрасно я пыталась вычистить соус с острым чили из-под своих длинных ногтей и окунала их в миску с водой, которая с каждым разом только становилась мутнее.
На обратном пути в отель мне встретился человек-крот. На его руке повисла молоденькая проститутка. Он спросил, не иду ли я на дискотеку при гостинице, и девчонка рассмеялась: «Пошли с нами!»
Ну да, конечно!
СТРАШНОЕ ПРОШЛОЕ
Наутро меня разбудил телефон – пришло сообщение от Арифа: «Можно забрать билет в Банда-Ачех». Он объяснил, где и когда можно это сделать, и дал мне номер женщины по имени Окта, живущей в Банда-Ачех. Если верить большой карте Арифа, Банда-Ачех был не так уж далеко, но мне казалось, что он, как минимум, в другой вселенной.
Я вспомнила, как десять месяцев назад ждала рейса из Сиэтла в Гонконг. Безразличным тоном в новостях сообщили, что гигантская волна прокатилась по Индийскому океану и обрушилась на Индонезию, погибли пять тысяч человек. Вскоре по радио объявили, что погибших уже десять тысяч.
В тот день я ждала пересадки в аэропорту Токио. Пассажиры приклеились к телеэкранам, на которых показывали кадры цунами с английскими субтитрами; называли цифру уже в девяносто тысяч погибших. Помню, я услышала название «Банда-Ачех» и подумала: где это? Вскоре погибших насчитывалось уже сто тысяч. Весь мир был потрясен. С каждым днем цифры все увеличивались, пока число погибших и пропавших без вести не достигло почти двухсот пятидесяти тысяч человек.
Приближался канун нового, 2005 года. В Гонконге царили мрачные настроения. Во время празднований люди делали все словно автоматически, поскольку были подавлены из-за случившегося. В полночь выстрелили пробки от шампанского, рассыпались непременные конфетти, но всем хотелось лишь поскорее уйти с вечеринки. Весь мир оплакивал погибших. Каждый день заголовки выкрикивали новые ужасные подробности. Мы могли лишь собирать средства и молиться, мы чувствовали себя беспомощными.
НАХОДЧИВЫЙ МОДЕЛЬЕР
Ариф сказал, что в Банда-Ачех мне придется одеваться скромно.
– Никаких голых рук. Кофты должны быть свободными, нужно, чтобы они были ниже талии. И голову нужно покрывать из уважения к местным традициям.
По одной из интерпретаций ислама, женщина, покрывающая себя, становится равной другим женщинам, независимо от внешности, телосложения и стоимости наряда. Я была не совсем готова согласиться с этим и начала искать подходящую для Банда-Ачех одежду в своем стиле. Я стала рыться в сумке, и меня осенило. Попросив у консьержа ножницы, я разрезала восточный халат, который использовала как накидку поверх костюма для танца живота. Низ этого халата был теперь срезан по диагонали, а из куска ткани я сделала платок на голову. Надев получившуюся «юбочку» поверх джинсов, я подвязала ее шарфом на бедрах и дополнила свой наряд остроносыми блестящими сапожками вроде ковбойских. Платок на голове я закрепила банданой.
БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ!
Газеты пестрели кошмарными снимками самолета, разбившегося прямо после взлета в Медане[4] (моя первая остановка по пути в Банда-Ачех). Катастрофа унесла жизни ста сорока семи человек. Самолет, в который села я, напоминал скорее отданный в утиль автобус: в туалете были покореженные металлические трубы, а дверь не запиралась, и это еще больше заставляло меня нервничать.
Я радовалась возможности побыть просто туристкой, и мне хотелось посмотреть достопримечательности Медана. В неподходящей обуви я спотыкалась на тротуарах, где на каждом шагу попадались ямы с застоявшейся грязной водой, через которые кое-как были перекинуты доски. По ту сторону оживленной улицы со сломанным светофором я заметила эстакаду, огороженную замысловатой кружевной решеткой. Лучше бы я воспользовалась этим путем.
Проковыляв четыре квартала, я добралась до дворца Маймун, где по-прежнему живет местный султан. На лужайке у входа группами расселись маленькие дети – девочки были с покрытыми головами, а мальчики – в шапочках. Охранник сказал, что дворец закрыт, однако оттуда доносилась музыка, и я решила добиться того, чтобы меня пропустили. Наконец какая-то женщина проводила меня в зал, где в полном облачении из золотой парчи и драгоценных камней восседал весь двор – король, королева и слуги. Четыре танцовщицы исполняли какой-то танец, делая под аккомпанемент аккордеона и ударных экспрессивные движения руками, изящно переступая и выстраиваясь то в линию, то в круг, то в ромб. Большая часть территории дворца была закрыта, так как там проживала королевская семья. Поскольку Индонезия состоит из множества бывших королевств и султанатов, большинство султанов до сих пор живут во дворцах, хоть и являются марионетками, почти лишенными власти.