Магнус смотрел вверх сквозь ветви деревьев и размышлял. Ему приходилось бывать со многими женщинами, с тех пор как он достиг возмужания, но среди них не было ни одной похожей на эту. Он уже страшился мысли о том, что при дворе графа Честера кто-нибудь пожелает взять на себя заботы о ней.
Боже милостивый и Пресвятая Дева, думал он, с каждой минутой его жизнь усложнялась! Как он смог бы лишиться этой ангельской красоты, когда каждый мужчина, не достигший девяноста лет, будет ослеплен ею, когда они пережили вместе кораблекрушение и почти неминуемую смерть? Господи Иисусе! Когда он лишил ее невинности?
Он ничего не знал о ней, если не считать, конечно, недавно приобретенных интимных знаний, исторгаемых в экстазе тихих стонов желания. Ощущение ее прикосновения к его интимным частям тела. Обладание ее горячей влажной сладострастной плотью. Но не только он обладал ею. Она тоже обладала им. И воспоминания о ней, прекрасной, как лесной дух, как лесная богиня, танцующей в ручье и нагой, как в день рождения, еще жили в нем.
Она не была наложницей. Каким же он был дураком, что подозревал это. А теперь, подумал Магнус и чуть не застонал во весь голос, когда он привезет ее в Честер, при дворе наверняка найдутся такие, кто захочет сделать ее своей любовницей.
От этой мысли его охватило словно январским морозом. Иисусе сладчайший, он будет ответствен за это! Если бы не его глупость, она до сих пор осталась бы непорочной.
И все же он должен был привезти ее с собой, потому что без ее помощи не было другого способа объяснить причину несчастного путешествия. А теперь, после того как он занимался с ней любовью и испытал блаженный экстаз, подобный которому редко кому удается испытать, эта прекрасная девушка стала его и блаженством, и проклятием. Возможно, ему следует жениться на ней. Эта мысль вызвала у него мучительную физическую боль. Он прекрасно сознавал, что она была совсем не такой девушкой, на которой ему бы позволили жениться родители: им не нужна была сирота из монастыря, расположенного на краю света, на границе с дикими землями. Боже милостивый и Пресвятая Дева! Неужели он ласкал и обнимал этого ангела во плоти, чтобы его семья отвергла ее! Магнус проклинал себя: он просто сделал из нее шлюху. Магнус посмотрел на нее, так доверчиво прильнувшую к нему.
– Замечательный Магнус, удивительный Магнус, – засыпая, сказала она. И слова эти были для него, как нож в сердце. Девушка спала в его объятиях. А он ощущал такую боль, что готов был заплакать. Ему хотелось разбудить ее и спросить: «Откуда ты явилась? Что за странное волшебство следует за тобой по пятам? Почему ты знаешь заранее о том, что должно случиться? И неужели тебе ничего неизвестно о твоем происхождении, кроме того, что ты сирота, подброшенная в монастырь на попечение монахинь?»
В том месте, где они лежали, было тепло. И еще теплее оттого, что он держал ее в своих объятиях. Магнус оперся подбородком о ее золотистую голову и ощутил цветочный аромат ее волос. Какие бы печальные мысли его ни осаждали, оба они были все еще безмерно усталыми после страшного кораблекрушения. Он чувствовал, как усталость наваливается на него. И закрыл глаза.
Через некоторое время Магнус проснулся, будто его ударили. Солнце садилось, и ветер стих, но стало холоднее. Он тотчас же понял, что девушки нет рядом с ним. Магнус вскочил, чувствуя всю нелепость того, что находится здесь, обнаженный, в пустом лесу при свете угасающего дня. Сначала надо найти свою одежду. Должно быть, Идэйн ушла недалеко.
Он бросился к ручью, думая, что она, вероятно, тоже пошла за одеждой. По пути к ручью он нашел свои штаны, которые бросил раньше, и надел их. Нашел камзол и кожаный жилет, который повесил на рябине.
– Идэйн! – позвал он. Потом снова негромко окликнул ее, опасаясь, что рядом может оказаться кто-то чужой.
У ручья ее не было. Он повернул обратно, думая, что, возможно, она направилась в лес по естественной надобности. Или за ягодами. Или еще за чем-нибудь.
Магнус почувствовал, как в груди его от страха образовался тугой ком. Возможно, она ушла, чтобы найти свое платье и одеться, потому что вечерело и скоро должна была наступить ночь. Она обязательно вернется.
После того, что случилось с ними этим золотистым днем, после того, что они пережили вместе, было бы безумием думать, что она могла убежать в неведомую страну и оставить его.
Магнус был уверен в этом. До того, как увидел утоптанную землю возле ольхи и отпечатки копыт неподкованных лошадей, где ее схватили и увезли.
7
Как только Асгард де ля Герш покинул покои верховного судьи и наместника в Эдинбургском замке и вышел на шумную, запруженную путниками дорогу в город, к нему тут же подошел молодой человек, одежда которого не вызывала сомнений в том, что он пристав ордена тамплиеров.
– Сэр Асгард? – осведомился юноша и приветствовал его, как положено младшему в орденской иерархии. На его белом плаще только одна окаймлявшая ворот красная полоса свидетельствовала о том, что он тамплиер. Из рыцарей, приставов, капелланов и слуг Ордена Бедных Рыцарей Святого Храма Соломонова только рыцарям разрешалось носить красный крест спереди и сзади на их белых верхних одеяниях.
Пристав, которому не могло быть больше двадцати лет, старался выглядеть как можно строже.