Глава I. С чем мы пришли к смене вех в 1985 году
С. Ф. Ахромеев. Ночь нелегких размышлений
10 марта 1985 г. прибыл с работы около 23 часов. Рабочий день в Генеральном штабе кончается поздно. Примерно в полночь по закрытой связи мне позвонил председатель КГБ В. М. Чебриков. Оговорившись, что не сумел связаться с министром обороны С. Л. Соколовым, он сказал: «Скончался Константин Устинович (Генеральный секретарь ЦК КПСС К. У. Черненко. — С. А). Только что закончилось заседание Политбюро ЦК КПСС. Необходимые решения о Генеральном секретаре нами приняты. На 11 марта назначен Пленум ЦК КПСС. Доложи министру обороны. Наверное, нужны меры по армии и флоту, которые в таких случаях у вас приняты». (В. М. Чебриков в то время входил в Политбюро. С. Л. Соколов, назначенный министром обороны только в декабре 1984 года, в него еще не входил и, разумеется, в таком его заседании не участвовал.)
Нашел по телефону С. Л. Соколова, доложил ему о кончине Черненко, обсудили меры в связи с этим по армии и флоту. Отдал дежурному генералу Центрального командного пункта Генштаба утвержденные министром обороны распоряжения для передачи в войска и на флоты.
Неотложное сделано. Уже второй час ночи, но сон пропал. Обстановка в руководстве государства и партии мне была известна. Годы работы в Генеральном штабе меня многому научили. Ясно, что предстоят большие изменения. На смену Черненко придет человек не из «когорты стариков», среди которых сегодня нет лидера. Да и положение в стране не такое, чтобы стать Генсеком представителю старшего поколения. Им станет М. С. Горбачев. Но главные мысли были не о руководстве, а об Отечестве. Каким путем мы пойдем? Уже несколько лет меня тревожили раздумья о положении в стране. Обстановка была сложная. Но сегодня в связи с предстоящей сменой лидера мысли были, естественно, более конкретными. Как дальше будем действовать? Мысли устремляются не только в будущее, но и постоянно возвращаются на три — пять, а то и десять лет назад в попытках найти там подходы для будущего.
Мое понимание обстановки тех лет, мнение о том, чем и как жила страна, какие трудности испытывал народ — это мнение профессионального военного. Последующие годы, уже вошедшие в историю как годы перестройки, самому мне доказали не только неполноту, но и несостоятельность многих моих оценок того времени. На мышление накладывает свой характерный отпечаток военная профессия (особенно когда речь идет о военном руководителе). Забота об обороне страны и ответственность за постоянную боевую готовность войск и сил флота, сосредоточение всех усилий именно на этом, видимо, сужают широту мышления, порождают с годами и определенный консерватизм. Наверняка чаша сия не миновала и меня. За это меня иногда критикуют дипломаты. Им, возможно, со стороны виднее.
Но бесспорно и другое. Многолетняя работа в составе руководства Генерального штаба, которая тесно увязывается с деятельностью всего государства и во многом с жизнью народа, расширила мой кругозор. В Генштаб стекается информация о военно–политической обстановке в мире, в нем эта обстановка анализируется и оценивается, из нее делаются выводы. Здесь сходятся и всесторонне рассматриваются возможности систем управления, транспорта, промышленного потенциала государства, происходит постоянная оценка возможностей страны. Когда работаешь в Генеральном штабе, тебе становится виднее, что из себя представляет государственный аппарат в центре и на местах и как он действует, его слабые и сильные стороны, каково состояние дел в стране в целом и, в особенности, как развивается военно–политическая обстановка в мире. В эту ночь все это в той или иной степени вновь прошло перед моим мысленным взором.
Внешне обстановка в стране была спокойной, тревоги она не внушала. После смерти Брежнева начались (правда, медленные и крайне робкие) попытки переориентации народного хозяйства от безудержного развития тяжелой промышленности, громадных вложений в новое капитальное строительство и в оборону на развитие отраслей, обеспечивающих народное потребление. Но в основном народнохозяйственный комплекс развивался по–прежнему. Сдвинуть эту громаду, набравшую в течение десятилетий огромную инерцию, было непросто. Фактически переориентация не состоялась. По–прежнему росли объемы производства энергоносителей (электроэнергии, нефти, газа, угля), черных и цветных металлов, традиционных видов машиностроения.
В народном хозяйстве в основном нормально действовали кооперационные связи как между отраслями промышленности, так и между союзными республиками. Министерства держали рычаги управления отраслями в своих руках. Осуществлялось централизованное снабжение материальными ресурсами. Работа всех органов управления жестко контролировалась как ЦК Коммунистической партии, так и Госпланом Союза. В основном без особых провалов функционировала внешняя торговля. Широкие кооперационные связи в рамках Совета Экономической Взаимопомощи с государствами — членами Варшавского Договора позволяли нам вести довольно эффективную торговлю с ними (особенно предметами народного потребления и продукцией машиностроения). На валюту, выручаемую от продажи нефти и газа (цены на мировом рынке были еще высокие), дополнительно ввозилось значительное количество предметов народного потребления. В обеспечении ими населения мы с начала 70–х годов попали в зависимость от заграницы. Обстановка постепенно усложнялась, но в целом промышленность обеспечивала, пусть и невысокий, уровень жизни, к которому народ уже привык, и функционирование хозяйства как в государстве в целом, так и в союзных республиках. О нарастающих диспропорциях открыто не говорилось.