И я с большим сожалением думаю, что с кончиной Д. Ф. Устинова стало труднее решать вопросы, связанные с наукой и оборонной промышленностью.
Достаточно хорошо узнал я за многие годы совместной работы Ю. В. Андропова и А. А. Громыко. Глубоко убежден, что все эти три руководителя, равно как и академик А. П. Александров, а до него академик М. С. Келдыш, много сделали для страны и достойны глубокого уважения. Так я считал прежде, так считаю и теперь.
После смены или смерти руководителей (особенно в нашей стране) нередко на них возводится немало напраслины. Однако со временем история постепенно все ставит на свое место и воздает каждому то, что он заслужил.
Их совместную работу отличала одна особенность. Ю. В. Андропов и Д. Ф. Устинов были близкими друзьями. Они длительное время работали секретарями ЦК партии, были большими практиками в области партийной и хозяйственной работы, в совершенстве знали работу партийного аппарата, скрытые от внешних глаз рычаги, при помощи которых управлялся аппарат ЦК партии. И оба с пользой для своего дела умели на эти рычаги нажимать. Они пользовались авторитетом в партии и были людьми, очень близкими к Брежневу. А. А. Громыко (не менее влиятельный руководитель) — дипломат «до мозга костей», подтянутый, выдержанный, корректный, педантичный. Его отношения с аппаратом ЦК партии, с Андроповым, Устиновым и, несомненно, с Брежневым были хорошими, рабочими, но, по–моему, более официальными. Поэтому (это мне, с 1976 по 1984 г. работавшему вместе с Устиновым, было особенно ясно видно) после или в ходе выработки Генштабом предложений по проблемам сокращения ядерных и обычных вооружений Д. Ф. Устинов чаще всего советовался с Ю. В. Андроповым или наоборот, а потом они (по форме, конечно, каждый отдельно) беседовали с А. А. Громыко. Как правило, Громыко даже по крупным вопросам, которые прямо являлись прерогативой Министерства иностранных дел и, таким образом, входили в его компетенцию, со своими коллегами по–крупному не спорил. Нужно учитывать, конечно, что вопросы тщательно готовились заранее совместно с представителями МИДа.
Но и эта структура, обеспечивавшая в течение многих лет довольно успешное ведение советско–американских переговоров по сокращению ядерных вооружений, забуксовала. Дальнейший успех зависел не только от нас. С начала 80–х годов усилилось противоборство Советского Союза и США — набирала обороты гонка вооружений, разгорелась вооруженная борьба в ряде регионов мира. Чаще всего за спиной тех или иных воюющих государств и движений стояли или СССР, или США, или обе державы (Африканский Рог, Южная Африка, Ближний Восток, Кампучия, Никарагуа).
Стратегические ядерные силы СССР и США находились в боевой готовности, угрожая друг другу. В Европе также противостояли Организация Варшавского Договора и НАТО. Группировки их вооруженных сил достигали 3,6 млн. человек. Окидывая все это мысленным взором, я видел: мир держится на военной силе. И даже мне, военному–профессионалу, для которого подобная ситуация привычна, становилось как–то не по себе. Было ясно, что Р. Рейган, развернувший с 1980 года еще более масштабную гонку вооружений, добровольно прекращать ее не собирается.
И невольно еще и еще раз вспоминалась обстановка середины 70–х годов. В ноябре 1974 года успешно прошла встреча Брежнева с президентом США Фордом во Владивостоке. В результате была выработана рамочная договоренность (согласие об основных параметрах будущего договора) по стратегическим вооружениям ОСВ–2. Главные вопросы по этому договору были решены. Советско–американские отношения находились в том состоянии, которое тогда характеризовалось словом «разрядка». В 1974–1975 годах мы в развитии стратегических ядерных сил вступили в качественно новый период. В Советском Союзе закончилось создание современных межконтинентальных баллистических ракет (МБР) и ракет средней дальности (РСД) с РГЧ. Мы, военные, особенно ценили роль в этом генеральных конструкторов В. Ф. Уткина, В. Н. Челомея и их коллективов. Начались серийное производство МБР и РСД с РГЧ и их постановка на боевое дежурство. В 1975 году Советский Союз имел 2530 стратегических носителей (МБР и БРПЛ, преимущественно моноблочных) и около 4 тыс. боеголовок на них, США — 2040 носителей (МБР и БРПЛ, преимущественно с РГЧ) и 8700 боезарядов на них. Но американское преимущество в боеголовках было временным. С вводом в строй МБР с РГЧ Советскому Союзу потребовалось 3–4 года, чтобы догнать США по этому показателю. Такой ход событий был неизбежен. Что–либо изменить в короткий срок США не могли. Так и получилось. В 1980 году СССР уже имел 8 тыс. стратегических боезарядов, а США — 9700.