От их мазанки осталась такая же черная куча, как и от других, на которых вывешивали черный лоскут. Может, в нём всё дело?
- Это значит, - говорил Калеб, - что кого-то в доме поцеловала Чёрная.
Хильда видела, как в такие дома приходила их деревенская знахарка, Дорте. При этом она закрывала нос тряпкой. А когда она выходила, Хильда почти всегда слышала доносящийся оттуда плач. И в тот же день или на следующий вместо мазанки уже были дымящиеся головёшки, а остатки семьи перебирались к соседям. Некоторых пускал к себе Калеб – он ведь староста. Он всем помогает. Он и их всегда выручал. Так, почему не выручил и в этот раз? На глаза Хильды навернулись слезы. Зачем он держал её? Почему не дал вернуться в дом за мамой? Ведь она, похоже, не знала, что надо скорее бежать из мазанки, а не прятаться в ней! Хильда царапалась, вырывалась, даже прокусила Калебу руку, но он крепко прижимал её к себе и отпустил, только когда огонь срыгнул в воздух последнюю тучу пепла.
Наверняка, всё дело в черном лоскуте. Да, в нём. Без него ничего бы этого не случилось: Вильмар встал бы с постели, и мама сейчас была бы с ней, и их мазанка осталась бы цела. Но когда Вильмар слёг, Калеб велел им вывесить эту тряпку, и вскоре к ним пришла Дорте. Она поскребла один из бурых волдырей Вильмара, покачала головой и дала матери какое-то травяное питьё для него.
- Чтобы облегчить боль, - пояснила она и ушла.
Тогда Калеб сказал, что они могут жить у него, но мама ничего ему не ответила.
- Ты знаешь, что должна сделать. У тебя ещё есть она, - Калеб кивнул головой в сторону Хильды и тоже вышел.
С того часа мама больше не отходила от Вильмара, ничего не видела и не слышала. А потом случилось всё это.
Пока Хильда брела, размышляя над всем этим, небо начало светлеть, но теплее не стало. Она шла в одном платье, без платка и одеяла, и дрожала. Куда именно шла, она не знала. Никогда прежде она не выходила за деревенскую ограду и почему-то думала, что за ней снова начинается их деревня. И так до бесконечности. Она удивилась, когда оказалось, что это не так.
Перед ней далеко-далеко вперёд уходила дорога, по которой тянулась вереница её односельчан. Никто не разговаривал, и от этой оглушительной тишины было жутко. Их осталось совсем не много: как если собрать пальцы на руках у неё, мамы, Вильмара и Калеба. Некоторые, как и она, несли узлы, другие – пахотный инструмент и корзины с едой. А кто-то шёл и вовсе без ничего: в их деревне у людей было не так много вещей. А теперь у них не было даже деревни.
Среди идущих Хильда не увидела Дорте. Не было там и кузнеца, и ещё очень-очень многих. Заволновавшись, она поискала глазами Калеба, вдруг и он исчез? Но он был тут – шёл чуть впереди, и она успокоилась. Она злилась на Калеба (правда, меньше, чем на черную тряпку), но без него было бы совсем страшно.
Калеб замедлил шаг и поравнялся с ней. Сначала он молчал, а потом заговорил. Иногда, когда он что-то ей рассказывал, Хильде очень хотелось ему ответить. Она пыталась складывать губы и шевелить ими в точности, как он. Со стороны, это казалось легко, но вместо слов у неё всегда выходило только мычание.
- Знаешь, я ведь не всегда жил в этой деревне и не всегда был один. Правда, это было очень давно, ещё до твоего рождения.
Калеб сделал паузу, будто ждал от неё ответа. Не дождавшись, он продолжил:
- На свете, помимо нашей деревни, есть много прекрасных мест, где живут добрые, трудолюбивые люди. В одном из них мы и поселимся. Я пока ещё не знаю, где именно, но там нам будет очень хорошо. Дальше, на юге, есть города, ты ведь не бывала в городах. Господи, - перебил сам себя Калеб, чему-то усмехнувшись, - ты ведь ещё нигде не была и даже не знаешь, что такое город! Представь себе место, где помещается вот столько деревень, как наша, - Калеб несколько раз согнул и разогнул все свои пальцы. – Дома там совсем другие: каменные и высокие, как если сложить несколько мазанок друг на друга. А людей живёт столько, что не все даже знакомы меж собой.
Хильда понимала не всё из того, что он говорил. Она представила сложенные друг на друга мазанки, так что людям приходилось карабкаться по ним, чтобы попасть в самую верхнюю. А жители были точь-в-точь её соседи, только каждого человека было по несколько: несколько Калебов, несколько Дорте и даже несколько Хильд. И они не знали, как друг друга зовут.