- Когда-нибудь наступит день, и твоя прошлая жизнь в деревне покажется чем-то очень-очень далёким. Хотя полностью ты её никогда не забудешь. Как и я не забыл свою жену Гюнн и дочурку, такую же молчунью, как и ты. До сих пор снится, как сидит у меня на коленях…Она бы стала настоящей красавицей, кабы Чёрная дала ей вырасти… - голос Калеба дрогнул, и он замолчал, о чём-то задумавшись.
Дальше они шли молча, думая каждый о своём.
Когда солнце поднялось и начало подсушивать лучами дорогу, стало не так зябко. По обеим сторонам потянулись деревья, и пейзаж стал не таким унылым. Хильда даже приноровилась шагать в своих башмаках – раньше она надевала их только по особым случаям. Например, когда они ходили в Дом Бога. Сейчас же ей нравилось смотреть на оставляемые ими в пыли следы. По ним она всегда найдёт дорогу обратно в деревню.
Пожалуй, ей даже понравилась сама дорога. Но тут мирную тишину их северного утра прорезал гортанный вой, больше похожий на животный. Не успела она и остальные идущие опомниться, как из-за деревьев высыпали и окружили их люди. Хотя Хильда, у которой от ужаса перехватило дыхание, не была до конца уверена, что это люди, пускай и ходили они на двух ногах.
У них у всех были совершенно гладкие, как варёное яичко, головы и волосатые мускулистые руки и ноги. Лица были наполовину скрыты намордниками. Пёстрая одежда состояла из холщовых, меховых и кожаных лоскутов. Поверх была нашита пеньковая верёвка – такую и не проколешь. Вокруг ступней они обмотали мешковину и перехватили на середине икры обрывками верёвок. Но больше всего Хильду напугала свирепая ненависть на их грязных лицах. Они всех их ненавидели, всех её односельчан и даже её саму! В руках у них не было ни узелков, ни корзин с едой, зато были дубины, колья, ножи, топоры и крюки.
Вперёд вышел мужчина, размером с небольшой холм, держа в руках шипованную гирю на цепи. Хильда догадалась, что именно он и издал этот жуткий вой. Глаза всех этих страшных людей обратились к нему в ожидании новой команды.
- Баб и ублюдков связать, мужчин убить, - пролаял он.
Кэм, Хильда
Кэм снова и снова вглядывалась в своё отражение в зеркале, ничего не понимая.
- Простите, а в чём, собственно, причина скорби?
Тени удивлённо переглянулись.
- Ну, как же…ваши волосы…
- Прекрасно выглядят?
- Миледи, их нет.
Кэм озадаченно взглянула на элегантное каре, сделанное накануне в Лондоне.
- Как это нет? Вот же они!
- Разве же это волосы? С такими коротенькими обрезками вас теперь легко принять за простолюдинку!
Кэм возмущённо воззрилась на нахалку. «Коротенькие обрезки» обошлись ей в сто фунтов, и из салона она вышла, весьма довольная своим новым имиджем.
- И это несчастье случилось накануне столь значимого события! – добавила та, что дала ей зеркало.
- Ну всё, Мэган, - перебила её старшая, - миледи устала, ей итак пришлось нелегко. Теперь ей нужно хорошенько отдохнуть.
Потом вздохнула и мужественно добавила:
- А матери-настоятельнице я сообщу о случившемся лично. Сёстры!
У Кэм оставалась ещё куча вопросов, но женщины, как по команде, развернулись и выплыли из комнаты. Глядя им вслед, она пришла к единственному логичному выводу: она в очень далёкой английской глубинке. Или, может, коммуне – по типу эмишей. Это вполне объясняет и старомодную обстановку, и отсутствие каких бы то ни было благ цивилизации. Правда, оставалось неясным, как она сюда попала.
Едва женщины вышли, как в комнату впорхнула новая посетительница – так быстро, будто ждала прямо за дверью. Скорее всего, так оно и было. На ней было такое же серое платье, как и на остальных. По крайней мере, Кэм так показалось сначала. Но, приглядевшись, она заметила и существенные отличия: ткань куда тоньше и дороже, кокетливый, слегка приталенный фасон. На затылке вместо колпака помещалась изящная причёска: массивный хвост с тонкими обручами у основания, на греческий манер. По всей длине его перехватывали золотистые ленты и унизывали перламутровые и костяные бусины. Ореховые пряди имели почти такой же оттенок, как и у неё, но заканчивался волосяной шедевр аж ниже поясницы.