Гостья (лет пятнадцать, не больше) была среднего роста, стройная и гибкая, с подвижным миловидным лицом - похожа на грациозного оленёнка.
- Любезная Камилла, как я рада, что ты пришла в себя! – девушка вспорхнула на краешек кровати и сжала её руку своей узкой ладошкой. При этом она искоса бросила взгляд на её каре, но промолчала.
- Я всё утро провела на каменных плитах часовни, моля Зрящую о твоём исцелении! Она услышала мои мольбы!
Вытирание полов часовни, если и имело место, никак не отразилось на её наряде. Даже сейчас складки лежали на постели так непринуждённо, будто над ними с полчаса трудился костюмер. Бывают люди, которые выглядят изящно, даже копая выгребную яму. Именно к таким девушка и относилась.
- И я рада… - осторожно начала Кэм.
- …Корин, - подсказала та.
Тут подвижный взгляд посетительницы остановился на ширме с платьем. Она вскочила и протянула к нему руку:
- О, твоё прекрасное платье! Что с ним…
- Не трогай! – взвизгнула Кэм. Она не была до конца уверена, что аллерген выветрился даже после стирки, и совсем не хотела смотреть на то, как Корин будет корчиться, покрываясь гнойными пузырями.
Неправильно истолковав предупреждение, та отдернула руку и обиженно оттопырила губу.
- Прости. Ты, конечно, очень из-за него расстроена.
Кэм употребила бы другое слово, но не стала. Вместо этого она дружелюбно улыбнулась девушке:
- Корин…у меня всё ещё как в тумане. Никак не припомню, какой нынче день?
Губы Корин сложились удивлённым колечком, а через секунду её лицо приняло уже знакомое сочувствующее выражение:
- Пятое солнце третьей луны Златоноса, - с готовностью выпалила она.
Кэм обречённо вздохнула.
- А год?
- Тринадцать сотен и пятьдесят четыре года с момента ссоры Зрящей и Обиженного.
Отлично.
- Как далеко мы от Лондона?
- Лондона? – нахмурилась та. Но тут же печально вздохнула.
- Зачем ты меня дразнишь, Камилла!
Кэм поморщилась, её так не называли с детства.
- Ты же знаешь, я здесь с шести вёсен и помню лишь эти стены.
Тут она спохватилась, видимо, вспомнив, что говорит с пострадавшей:
- Ты ведь это помнишь?
Кэм ошеломлённо переваривала информацию.
- С шести лет?!
Корин кисло улыбнулась, но даже это ей шло.
- Четвёртая по счёту претендентка на наследство. Да, я просто чудовищная угроза!
«Чудовищная угроза» сейчас больше напоминала печального воробья. Такая и с комаром не справится.
Отослать в монастырь претендентку на наследство? Мда, похоже, глубинка оказалась глубже, чем она предполагала.
- Значит, ты тоже монахиня?
- Монахиня? – Корин звонко рассмеялась. – Боже упаси! Я, как и ты, воспитанница. При первой возможности, выскочу замуж и нарожаю супругу целый выводок, лишь бы никогда сюда больше не вернуться! О, Камилла! – глаза Корин загорелись. – Я чувствую, нет, знаю, что меня ждёт что-то лучшее и большее. Я не останусь здесь до конца дней, выберусь, чего бы мне это ни стоило! – её лицо приняло мечтательное выражение. – Увижу пять законных земель Квинтахейма, побываю в столице, объезжу все-все города, припаду к мощам Зрящей, я…
В этот момент дверь распахнулась, помешав подробному перечислению планов, и в комнату торжественно вплыло очередное серое платье. В нём помещалась величественного вида женщина. Одутловатые щёки подпирал накрахмаленный воротничок. На цепи толщиной с корабельный трос покачивался столь же внушительный крест, видимо, чтобы ни у кого не осталось сомнений в силе веры этой женщины. Нездорового цвета лицо плавно перетекало в колпак. С этой всё ясно: монахиня. При взгляде на волосы Кэм, лицо пришедшей побежало бурыми пятнами:
- Леди Корин, почему вы здесь в этот час? Леди Камилле следует отдыхать.
Голос у монахини был трубный, с одышкой.
Корин тут же вспорхнула с краешка кровати, незаметно пожала Кэм руку и шепнула: